На днях в редакцию «МК» пришло возмущенное письмо одной из читательниц газеты Ларисы Скляр с просьбой восстановить справедливость.
— Перечитывая любимые повести А.С.Пушкина, я вдруг почувствовала, что мне интонационно чего-то не хватает в конце «Барышни-крестьянки», точнее, в последней фразе Муромского, обращенной к молодым героям повести, — пожаловалась Скляр. — По счастливому совпадению на следующей странице находилось факсимиле авторской рукописи именно этой части произведения. Там я обнаружила потерю драгоценного пушкинского союза «и».
Проверив все доступные издания повести, включая юбилейные 1949 и 1999 годов, женщина удостоверилась, что они «повторяют текст прижизненной публикации 1831 года и что недочет вкрался именно тогда». После неприятного открытия Скляр не успокоилась и сделала письменный запрос в Институт русской литературы (Пушкинский дом) в Санкт-Петербурге, сотрудники которого попытались убедить возмущенную женщину в том, что «якобы существует два варианта конца повести», но не привели доказательств.
— Ответ сотрудников института очень похож на отговорку, которой они пытаются скрыть многолетнюю недоработку своего заведения, — убеждена Лариса Скляр. — Допускаю также высокомерное отношение сотрудников института к частному лицу, которое покушается на их исключительное право публикации рукописей поэта.
В финале письма читательница призвала всех «искренних любителей творчества Пушкина поучаствовать в благом деле восстановления подлинного авторского текста в конце его повести «Барышня-крестьянка».
«МК» решил разобраться в этой ситуации, зная о том, как распространены графологические и лингвотекстологические аспекты изучения рукописных текстов наших классиков — Пушкина, Достоевского, Лермонтова, Грибоедова и иже с ними. Через раз в Сети встречаются курсовые или дипломные работы, посвященные анализу смысловых ошибок или текстовых упущений, возникших при воспроизведении рукописи в печати, путанице в авторских вариантах и многочисленных редакциях произведения. Так, к примеру, любой выпускник филологического вуза знает все об истории редакций «Мастера и Маргариты» Булгакова и с ходу отличает вторую редакцию «Петербурга» Белого от первоначальной. Но если редакции романов продуманны и объяснимы, что же происходит при случайных потерях? Сильно ли пострадал смысл от потери пушкинского союза в ситуации, описанной нашей читательницей?
— Задавать подобные вопросы, наверное, лучше текстологам, которые при подготовке изданий следуют определенным текстологическим принципам, — уверена сотрудница Дома русского зарубежья им. А.Солженицына, аспирантка Литературного института им. Горького Татьяна Климова. — Одним из таких принципов является сохранение авторской воли в отношении того или иного текста. Нельзя сказать, что есть хоть одно совершенное издание без изъянов такого рода. Подобные недостатки объяснимы, с одной стороны, недоступностью текстов, с другой — недостаточно компетентной исследовательской работой. Также допускается, что у того или иного произведения может быть несколько редакций — одна с союзом «и», другая без него. Но подобные изменения (исправленные редакции и т.д.) должны быть отражены в комментариях.
Кстати, обратиться к комментариям порекомендовал нам один из преподавателей Литературного института им. Горького, пожелавший остаться инкогнито. Благодаря его совету мы обратились к собранию сочинений Пушкина, тому восьмому, под названием «Романы и повести. Путешествия. Другие редакции, планы, варианты» (издательство АН СССР, 1940 год). Именно в нем можно проследить обилие вариантов и изучить авторскую работу над ними: черновые автографы, части, не введенные Пушкиным в основной текст произведений, наброски, а также можно выявить характер переработки, промежуточные варианты и даже технические нюансы.
Например, в черновиках «Арапа Петра Великого» мы видим, как Пушкин подыскивает слова — финальный вариант «отдал бы все на свете» предваряют два черновых: «отдал бы половину жизни»/«отдал бы половину своего века»; бывает, меняются радикально целые абзацы.
А что касается «Барышни-крестьянки», из-за которой переживала наша читательница, то выяснилось, что союза «и» в финальной версии (словах Муромского) действительно быть не должно: «да у вас, кажется, дело совсем уже слажено» — так следует исходя из редакционного тома. А союз «и» действительно присутствовал, но лишь в двух предварительных вариантах «да у вас кажется дело уже и слажено»/«да у нас кажется дело совсем уже и слажено…». Так что, вероятно, сотрудники Института русской литературы не лукавили насчет редакций.