— Когда создавалось Общественное телевидение, было много ожиданий со стороны разных слоев общественности. Как вы считаете, сейчас, пять лет спустя, можно сказать, что ОТР соответствует этим ожиданиям? А стоит ли вообще ориентироваться на чьи-то ожидания?
— Я тоже помню дискуссии, которые шли больше пяти лет назад, когда возникла эта идея. Некоторые тогда казались невероятно воинственными, поскольку не имели никакого отношения к реальной действительности, в которой мы существуем. Мне кажется, что канал, на котором я имею удовольствие работать, состоялся как канал профессионального телевидения, где значение имеет профессиональный долг — то есть изучать, анализировать и показывать то, что происходит в реальной жизни. Этим, по-моему, ОТР и отличается от остальных. У нас нет ведущих, у которых изо рта идет пена, которые кричат, бегают с выпученными глазами, у нас никто не приходит с ведром дерьма и не обмазывает им зрителей. У нас канал, который старается показать жизнь России такой, как она существует, и мне кажется, что сегодня это невероятно важная и мало кому удающаяся задача.
— Но с другой стороны, рейтинги, то есть зрительский интерес, никто не отменял. Насколько стоит задача, чтобы ОТР все-таки было у всех на устах? И не будем здесь говорить о «ведре дерьма», это запрещенный прием.
— Знаете, я к рейтингу все годы своей журналистской телевизионной работы отношусь спокойно. Есть одно важное обстоятельство, которое мы упускаем из виду — реальное настроение зрительской аудитории. Мы ведь фактически не отдаем себе отчета в том, что большинство людей не жаждут приобретать новые знания, бегут от познания реальности и вовсе не хотят, чтобы им рассказывали о том, как обстоят дела на самом деле. Люди жаждут подтверждения тех схем, шаблонов, представлений, которые существуют в их головах, и тянутся к этому, что характерно не только для ТВ, но и для Интернета. Все делятся на сообщества, но хорошо, если это сообщество академиков, а если сообщество двоечников? Огромное количество программ, которые по рейтингу являются популярными, чудовищны по тому посланию, которое они несут обществу. Они разрушают общество, искажают реальность и засовывают эту «информацию» в головы зрителей. В таких рейтинговых программах не хотелось бы участвовать.
— Скажите, любите ли вы театр, как люблю его я?
— Я люблю театр высокого качества, я ведь в определенном смысле из театральной семьи. Мой дедушка когда-то руководил театром, который носит имя Маяковского, а раньше был Театром революции. Поэтому я воспитан на традициях классического русского театра.
— Но тогда вы должны знать, что если главный режиссер оправдывается: вот, мол, народ не ходит, заполняемость 44%, но это оттого, что нас, великих, не понимают. А вот Олег Павлович Табаков говорил, что такого быть не должно, надо, чтобы народ был, это самый важный показатель. Неужели вы с этим не согласны?
— Есть спектакли, которые ставятся в концертном зале, и те, которые идут на Малой сцене или ставятся в небольших театрах, куда приходят те люди, которые это ценят, понимают и хотят об этом узнать. Они готовы смотреть спектакль, который зрителю стадиона может показаться скучноватым. Ему предлагается другой репертуар, он воспитывается на нем, а более серьезные смыслы просто иссякли из его духовной жизни. У нас очень обедненная духовная жизнь, очень упрощенная. И посмотрите, как это сказывается на всей нашей жизни, какие примитивные ответы даются на все сложные вопросы! В этом виновато и телевидение, которое все упрощает, уплощает.
— По-настоящему у вас дискуссионная только «Прав? Да!», и все. Но насколько полно ОТР освещает дело «Седьмой студии», говорило ли оно подробно по поводу посадки Улюкаева, вина которого, по-моему, так и не была доказана. Насколько часто и много вы говорите, что за простой перепост в Интернете человека могут посадить? Или по поводу «казачков», которые недавно разгоняли митинг?
— Но разве можно от одного канала требовать решительно всего? ОТР сосредоточен на показе немосковской жизни, и в этом его достоинство.
— Говорите ли вы то, о чем постоянно упоминает не очень любимый мною Максим Шевченко: о беспределе в Дагестане, об убийствах там журналистов, правозащитников, имамов, о том, как там свирепствуют силовики?
— Вы даже не представляете, что у Общественного телевидения никогда не было денег на командировки, ведь канал создан указом президента без права размещать рекламу. Наш бюджет сокращается с каждым годом, и там журналистские командировки не прописаны вообще. А зарабатывать канал не имеет права.
— Звучит как оправдание. То есть о многих общественных проблемах вы говорить не можете?
— Это вопрос выбора. Я в своей исторической тематике тоже выбираю вещи, которые считаю важными, а кто-то другой, возможно, может считать, что нужно обсуждать другие. Тут все субъективно. Я не могу рассказать всю историю человечества, но выбираю только то, что считаю необходимым. Вы тоже выбираете, с кем вам беседовать.
— Мне интересны очень разные люди, практически все.
— Мне тоже, я то про Гитлера, то про Ленина.
— К вам по поводу истории вообще нет вопросов. Вы действительно здесь, на ОТР, нашли себя и работаете свободно, это видно.
— Да, мы стараемся максимально профессионально подходить к изучению истории. У нас здесь было два важных цикла. Один связан с историей Первой мировой войны и ее последствиями, а второй огромный цикл рассказывает о Великой русской революции, которую и по сей день тяжело анализировать. Здесь работать очень интересно, мне точно.
— Очень за вас рад. И тем не менее ваш непосредственный начальник, гендиректор ОТР Анатолий Лысенко, обжегшись на «Взгляде», теперь, по-моему, дует на воду. Не хочет нагнетать, бередить раны, и я его в этом понимаю. Но вопросы остаются.
— Просто мы с вами говорим о разных эпохах. Вы вспомнили эпоху, когда режим был на ущербе, он никого не интересовал. А сейчас эпоха, когда он только формируется. Отсюда и вытаращенные горящие глаза. И телевидение поэтому разное.