— Леонид, на кого вы нас покинули?
— Да вы что! Слухи о моей смерти сильно преувеличены.
— Зачем вы вышли из наших стройных рядов? Из рядов примерных семьянинов.
— Мы о личной жизни будем разговаривать? Ну, были на то определенные причины.
— Просто в вашем квартете вы практически единственный сохраняли семейные ценности, которые у нас сейчас так модны.
— Я не могу поверхностно об этом говорить, а глубоко и долго тоже не хочу. Поэтому давайте проскочим эту тему. Так случается…
— Но я бы хотел с вами посоветоваться.
— Тут все очень личное, поэтому я вряд ли смогу дать какие-то советы.
— А разве ваши «О чем говорят мужчины» — не о том же?
— Это не про советы, а про наблюдения какие-то. Вряд ли я, как, впрочем, и любой высокоуровневый психолог, могу что-то посоветовать. Человек должен принимать решение сам. А мы можем лишь облегчить участь понимания зрителя, что не только у него проблемы существуют.
— Согласен. Но кризис среднего возраста — и об этом тоже?
— И об этом, и о том, что иллюзии уходят, и о том, что мир оказался не таким, как ты его себе в юности представлял. Нужно перестроиться, и глядеть на мир другими открытыми глазами, и полюбить этот мир.
— Как полюбить, если…
— …дождь и холодно. Ну, принять, а что делать? Я считаю, что уже в моем возрасте, и в вашем тоже…
— «В моем возрасте» — звучит гордо.
— Все-таки 46 лет — достаточно солидный возраст. А насчет полюбить или не полюбить… Отсутствие эмоции — это самое худшее, отсутствие эмоции с любым знаком, с плюсом или минусом. А когда эмоций вообще нет — тут начинается катастрофа. Почему людям хочется, когда они расстались, с собой что-то сделать? Для того чтобы даже в этом крайнем случае человек, с которым ты расстался, испытал хотя бы какую-то эмоцию. Важно ощущение, что ты есть, поэтому такие крайние меры иногда принимают.
— У вас нет своего психоаналитика?
— Нет.
— А мне нужен.
— Понимаю.
— 24 года я живу с одной и той же женой.
— Прекрасно, я вас поздравляю.
— Вы можете вылечить меня от этой ситуации?
— А что, если вам хорошо с ней… Я бы тоже так хотел, но у меня сложилось по-другому. К сожалению. А вы в норме, и если вы с ней живете по-разному, но хорошо… А если плохо, но не можете с ней расстаться по каким-то причинам воспитания, ответственности, тогда надо идти к психологу.
— Просто хочется новых ощущений…
— Новых ощущений полно вокруг, не знаю, зачем вы так переживаете. Если вам они так нужны, разведитесь.
— Ладно, вы же артист, я тоже немножко артист.
— Я вижу.
«Геи так и не признали во мне своего»
— Ваш замечательный образ в «Дне радио», в «Дне выборов»… Это такой нетрадиционный человек, и очень симпатичный. Но сейчас этот образ не в тренде — в наше-то непростое время.
— Нет, нельзя сказать, что он не в тренде. Диссонанс и фальшь наших властей — в том, что, запрещая ходить маршами, запрещая фильмы и спектакли с якобы пропагандой гомосексуализма, они, власти, с удовольствием с гомосексуалистами общаются, ходят к ним на концерты и сами часто ими и являются. Не знаю, правда, какие они гомосексуалисты, но п…сы редкие. Поэтому мой кинообраз вполне себе в тренде, в этом и есть фальшь.
— А помните «Соломенную шляпку»? Там Михал Михалыч Козаков в таком интересном образе…
— Я никогда не думал, что он играл гомосексуалиста.
— А он говорил, что хотел сыграть именно такого человека. В результате стал популярным еще в то время, в 70-е годы, в соответствующих кругах.
— Это всегда было и будет, какой-то процент населения. Толерантное отношение к этому проценту и есть уровень культуры власти. А во всех таких возгласах, криках: расстрелять, замучить, порезать гомосексуалистов в Чечне — это в чистом виде или дикарство, или лицемерие, отвлекающее народ от насущных проблем.
— Тем не менее люди, заполняющие первые ряды на балетах Большого театра, не проявляли к вам повышенный интерес в связи с этими прекрасными образами?
— Нет, не проявляли. Думаю, к сожалению, моего актерского мастерства не хватило на то, чтобы они признали во мне своего. А может, потому, что они люди тактичные и культурные. Довольно часто именно эта ориентация заставляет человека быть тонко чувствующим. Когда ты вне нормы, тебе приходится больше знать, понимать… Такая у них миссия, такая роль в обществе, и к этому надо относиться с уважением. А пропаганда? Тут трудно отличить одно от другого. Если Нуреев гей и об этом знают, но он еще блистательный танцор — является ли это пропагандой? Если на «Евровидении» побеждают геи, это всего лишь повод для отца рассказать сыну, что это означает, чтобы ему не показывали задницу в подъезде и надписи на стене. Просто отец объясняет, что такое явление существует. Хотя там, на Западе, тоже есть перегибы, и гомосексуал всегда опередит натурала. Но наши перегибы хуже.
— Может, вам тогда взять его в свой спектакль?
— Есть какие-то вещи, которые в нашем случае под запретом. Знаете, мне противно, что мы сейчас говорим о Милонове, потому что это и есть лить воду на его мельницу. К нему никак не нужно относиться, ни с ненавистью, ни с презрением. Просто его нет.
«Наш юмор — с любовью, &как у Довлатова»
— Тогда — о том, о чем не противно. «Квартет И» — особый вид юмора, придуманный вами и вашими друзьями. Давайте так: есть юмор Жванецкого, юмор Петросяна, «Комеди-клаб», Ивана Урганта… В чем ваша фишка? Или, извините за пафос, философия юмора вашего квартета?
— Я сейчас буду говорить так, чтобы мне потом было приятно это читать. Ну, мне так хочется думать о нашем юморе. Каким он является на самом деле, судить зрителям. Но если говорить о наших спектаклях и фильмах на новом этапе, когда мы стали писать пьесы, начиная с «Дня радио», — это такой наш способ понять, что происходит с нами. Иногда это попытка пошутить, но чаще всего — просто правдивость фраз наших персонажей. Вроде там ничего смешного и нету, но ситуация и точность как-то этот юмор дают. Еще мне кажется, наш юмор играет на повышение. То есть — юмор с любовью к персонажам.
— Но наивный зритель думает, что персонажи «О чем говорят мужчины» — это вы и есть.
— И правильно думают. В нашем кругу нет плохих и хороших, мы все очень разные. А если за кругом, то вор, например, человек плохой, но мы его любим. Как у Довлатова: его персонажи тоже люди не очень хорошие, но каждого из них он пишет с любовью. Мы играем на повышение, а не на понижение. Вот юмор Урганта — блистательный, острый, но в основном он строится на понижении. Ваня — выдающийся, остроумный человек, но, по-моему, он не пускает к себе в душу и, соответственно, глубоко не лезет в юмор как таковой. Ургант меняется, улучшается, но поначалу он был крайне плохим интервьюером, потому что ему совершенно все равно, что ответит посетитель. Он работает на выход, не на вход. Он работает очень ярко, но очень мелко. Я сейчас не хочу его обидеть, с большим уважением отношусь. Я просто сравниваю.
— А Жванецкий, ваш земляк, одессит? Есть такое понятие — «одесский юмор»?
— Когда спекулируют на одесском акценте — это не юмор. Что касается Михал Михалыча — он не юморист. Мне кажется, мы тоже в эту сторону движемся. Не всегда получается…
— Вы тоже философы?
— Это громко сказано. А Жванецкий — да, философ, хотя его часто называют мудрецом. Но мудрец — это человек успокоившийся и все принявший. А Жванецкий — философ, но не мудрец, не успокоившийся. Он юн душой, он постоянно сомневается, и в этих противоречиях высекается парадоксальная правда, которую он нам представляет. А уж почему на этой одесской земле все растет — бог его знает. Наверное, одесский юмор — это способ осмысления происходящего всего вокруг. Вообще, мне кажется, смысла в жизни нет, а заменить его можно с помощью любви и юмора.
— Иронией…
— Да, правильно. Юмор — это у «Крокодила», хотя и в «Крокодиле» могли быть замечательные интонации. Все мы люди, в нас есть разное, тяжелое, смешное, глубокое, гадкое, но кто мы без юмора?
— А еврейский юмор?
— Я раньше об этом никогда не задумывался — понял, что я еврей, наверное, в классе седьмом.
— Вас тогда назвали жидом?
— Я даже не понял, что это означает. Знал только, что это плохое слово. Меня в пионерском лагере обозвали, я бил этого мальчика, он меня укусил за плечо. Два дня я там пробыл… Это были последние мои два дня в лагере. Вот только в 7-м классе я и понял, что «жид» — это человек определенной национальности. У меня никогда не было попытки сходить в синагогу. Понимаю, что в крови моей и в способе мышления все это, наверное, есть, но отделить мое еврейство от русской речи, русской территории земли я не могу.
— Я только скажу последние три слова на эту тему — смех сквозь слезы — и больше ничего не буду говорить.
«Любые выборы лучше, чем их отсутствие»
— Давайте про «День выборов». Вот вы только что так здорово, ярко говорили про депутатов, дураков, обличали их всех. Но этот ваш «День выборов» — он же за Путина, а не против. Он, наоборот, говорит: прав президент, что отменил выборы. Смотрите, какие кругом козлы, бандиты… Не знаю, почему зрители до сих пор этого не понимают?
— Вы правы, это так. Мы переживали по этому поводу. Не мы были продюсерами и инвесторами в фильме. Мы не смогли тогда настоять на фразе: «Любые выборы лучше, чем их отсутствие».
— У вас в фильме был такой слоган?
— Да, мы хотели, но нам не дали. И вы абсолютно правы, что у людей есть ощущение, будто это фильм антиправительственный. Я вам скажу, почему так. Как в советское время, сейчас способ и форма выражения сильнее смысла. То есть мы уже дошли до того, что стебная подача сегодня является крамолой. И такая форма, конечно, несет огромный заряд «анти-». Циничные отношения ко всему наших музыкантов…
— Ну да, «выборы, выборы… кандидаты — п…ры».
— Это же крамола! А фактически вы правы, но я думаю, что об этом мало кто догадывается. Зато разрешение на фильм было получено от самого главного, так что к нам никаких вопросов.
— А вас разве на Украине не обвинили еще персонами нон грата?
— О, не говорите такие вещи, не дай бог! А иначе как бы я мог ездить к родителям? Просто недавно на Украине запретили единственный наш оппозиционный канал «Дождь», хотя они транслируют абсолютно проукраинскую точку зрения.
— Но на Украине не различают цветов, к сожалению, там все черно-белое.
— Одним из поводов этого отключения была трансляция под Новый год наших двух фильмов, где якобы существует пропаганда Вооруженных сил Российской Федерации. Это абсолютно не так! Да, там присутствуют люди в форме, но пропагандой это никак нельзя назвать. Мы все-таки пока можем ездить на Украину. Я не хочу углубляться на эту тему, потому что мне есть что сказать, просто мне хочется все-таки приезжать в свой любимый, родной город.
— Хорошо, не буду вас провоцировать. Но скажите: то, что произошло в вашем любимом городе три года назад в Доме профсоюзов, — это как?
— Давайте я общечеловеческими словами скажу. То, что происходит между нашими двумя странами, между нашими очень близкими народами, — чудовищно. И я скажу фразой своего персонажа: «Там все молодцы». Обе стороны молодцы. Но больше не хочу про это говорить.
«Жанна — настолько яркая, теплая, женственная»
— В фильме «О чем говорят мужчины» у вас снялась Жанна Фриске. Вспомните ее, пожалуйста, ведь до сих пор невозможно поверить в то, что произошло.
— Про Жанну у меня только теплые воспоминания. Жанна — замечательно яркая. Что-то такое есть в женщине, которая не лучшая в смысле вокала, не самая длинноногая… Но она настолько яркая, теплая, женственная… Когда мы думали, кого взять, сначала на горизонте появилась Наоми Кэмпбелл, но, слава богу, она зарядила такую сумму… Вот тогда, конечно, появилась Жанна. Мы с ней просто дружили. Помню, как перед съемками она так волновалась, все слушала… Она просто очень теплый, хороший человек. Вот я сейчас говорю… и такие радостные воспоминания о ней. Значит, она продолжает жить.
— Вы часто приглашаете в свои фильмы, спектакли непрофессиональных артистов. И все, кажется, идут с удовольствием. Или нет?
— Иногда приходит артист — очень хороший артист. Но он не попадает в общую атмосферу, в общую беседу, в то, что происходит за кулисами. Как-то выталкивает его от нас. А в основном это люди, которые близки по духу, им радуешься, когда они приходят играть спектакль. Сейчас мы снимаем третьих «Мужчин…», и там у нас будет играть Михаил Прохоров. Но все-таки мы приглашаем непрофессиональных артистов только на те роли, которые они могут сыграть, — это не Гамлеты. Миша Козырев может быть только руководителем радиостанции, вот он его и играет…
— А Вася Уткин может сыграть только кандидата в губернаторы Цаплина.
— Вася — наш большой друг во всех отношениях. До сих пор я с ужасом думаю, как же мы смогли сыграть последний спектакль «День выборов». Но это случилось совсем недавно, весной. Так что нет больше Цаплина.
— Мне очень интересно: как вы мыслите? Поэтому я хочу попросить вас сейчас охарактеризовать то время, в котором мы с вами живем.
— Мне кажется, это неустойчивое время. В том смысле, что мы откуда-то вышли, но еще ни до чего не дошли, и все добродетели, которые, может, слишком были переоценены, но очень важны когда-то для нас, отступили куда-то на второй-третий план. А главной добродетелью стала твоя успешность. Нынешнее время и то, что культивируется, сейчас определяется, по-моему, одним словом: фальшь. Идеологии нет — ее заменяют то РПЦ, то фальшивым патриотизмом. Диссонанс между настоящим патриотизмом и патриотизмом фейковым и есть суть нашего времени. Помните, Толстой в «Севастопольских рассказах» рассуждает, что такое патриотизм. Да, там бойня, режут ноги без наркоза, и он спрашивает: что движет человеком, когда он идет на такое? За Бога ли он идет, за царя ли, за офицера? Нет! «Тихая потаенная русская душа — любовь к Родине», — пишет Толстой. Тихая и потаенная… А у нас сейчас людям плевать на все, но они кричат «ура-ура за Россию». Вот это и есть примета времени. К сожалению.