Режиссера Брусникину можно сравнить с талантливым архитектором: как никто другой она из серьезной прозы умеет возводить на сцене стройные и легкие, как чистое дыхание, театральные конструкции. Достаточно вспомнить «Пролетного гуся» по Распутину и «Белое на черном» по Гонсалесу Гальего в МХТ, «Ладу или радость» по Кибирову в РАМТе. Однако на этот раз Брусникина, взяв за основу пять пьес уральского драматурга Ирины Васьковской, решила выйти за границы литературного театра.
Для пяти разных пьес — «Уроки сердца», «Русская смерть», «Девушки в любви», «Макаки, пицца и деструкция», «Who's afraid of contemporary art?» — выбрана одна рама — театральное закулисье, честное, будничное и, судя по всему, самодеятельное. Две особы — допустим, реквизитор, гример или костюмер, а может, и уборщица (Марина Феоктистова, Полина Рашкина) как бы между делом высказываются о любви, современном искусстве, собирая театральные костюмы или моя полы. И их небольшие монологи, реплики связывают пьесы или фрагменты из них, комментируют суть происходящего. Такая «монтажная» работа позволяет зрителям легко путешествовать за героями, точнее, героинями, в поисках их простого женского счастья.
А оно действительно немудреное, напрочь лишенное современных амбиций — карьерный рост, публичность, хорошее материальное содержание. Да нет, героини молодого драматурга с Урала хотят простого бабьего счастья и совсем не хотят одиночества, от которого сходят с ума — каждая по-своему. Однако острый, насмешливый ум автора не допускает слез и надрывных страданий на тему не сложившейся судьбы. Напротив, юмор, местами черный, доводит ситуации до гротеска, абсурда, что, в свою очередь, позволяет увидеть эти истории под другим углом.
Урок счастья номер 1 — «Русская смерть» — концентрирует внимание прежде всего своей замечательной декорацией: художник Николай Симонов поместил большую картонную коробку в коробку сценическую (принцип матрешки), а в нее двух женщин — немолодую немногословную мать и взвинченную, экзальтированную дочь с не задавшейся личной жизнью. При этом коробка для дам сама похожа на склад коробок, где с трудом помещается стол с двумя табуретками. Судя по тому, как строится диалог, счастья в «коробочке» нет и не будет, но зато очевидно, почему близкие люди ломают друг другу жизнь.
Потом эту коробку поставят на попа, и она продемонстрирует урок счастья номер 2 — «Девушки в любви»: где у любви привкус окажется горьким.
Поиски счастья воплощают артисты разных поколений — Марина Хазова, Инна Тимофеева, Полина Пахомова, Дарья Белоусова, Виктория Романенко, Елена Плаксина и Илья Лыков.
Интервью с режиссером после спектакля.
— Марина, почему ты выбрала именно этого уральского драматурга, ученицу Николая Коляды?
— Я очень много читала современной драматургии и наткнулась на пьесу Иры Васьковской «Март». Настолько она мне показалась талантливой, ни на что не похожей, что я взяла ее для спектакля «Кот стыда», который в прошлом году поставила в РАМТе. Потом читала, что она пишет, и мне хотелось сделать спектакль из ее пьес. Год ходила с этой идеей, и в «Современнике» мне сказали «давай», за что я очень благодарна Галине Борисовне Волчек и Евгении Кузнецовой. Пьесы мне кажутся удивительно парадоксальными, не банальными в своем взгляде на людей, на женские страдания и поиски. В них столько юмора, автор неожиданно формулирует буквально каждую секунду.
— По какому принципу ты делала инсценировку? Почему первая пьеса «Русская смерть» заняла большую часть спектакля, а вербатим прошел пунктирно через все действие?
— На самом деле три пьесы Васьковской мне интересны — «Русская смерть», «Девушки в любви» и еще очень смешная пьеса «Макаки, пицца и деструкция». Вот в последней (она совсем для подростков) девочки репетируют спектакль, это самодеятельность: их тексты использованы как комментарии.
— Спектакль практически женский, только одна мужская роль — у Ильи Лыкова. Это принципиально?
— Конечно. Потому что тема — у женщин счастье в виде мужчины.
— То есть мужчин счастье не очень волнует?
— Ну… Автор — женщина, пишет про женщин. Я думаю, сама тема глубже, чем просто поиск женского счастья. А в принципе, это наши идиотические мечты о нем: это то, что не убьешь, несмотря ни на что, мы все время надеемся на лучшее, не замечая того, что рядом. Там замечательный есть текст про Эвридику, которую ищет Орфей, не замечая, что та за кулисами валяется. Это и смешно, и нелепо, и хорошо, что мы до последнего дня надеемся.
— Ты хорошо известна как режиссер тонкого литературного театра, прекрасно работающего с литературным материалом. А «Уроки счастья» сделаны на другой территории. Значит ли это, что ты не вернешься в литературный театр?
— Это совсем не значит, что не вернусь. Я очень много читаю современных пьес. Мне кажется очень важным и нужным, чтобы как можно больше людей узнали эти замечательные тексты. У меня накопился некий портфель. Но если в поле моего зрения попадет замечательная литература, я не буду ставить себе ограничения.
— Если у тебя портфель современной драмы, значит ли это, что ее так много и она переживает бум? Другие-то режиссеры жалуются на отсутствие хороших современных текстов.
— Мне на несколько лет хватит. Я не понимаю тех, кто жалуется; все зависит, какими глазами читать. Мне интересно, что происходит именно сейчас, как молодые на все это своими глазами смотрят.
— А как новое поколение, те, кому 30 и слегка за, видит сегодня жизнь?
— Мне кажется, что они не зашоренные никакой идеологией. У талантливых людей присутствует трезвость в оценке жизни. Я не могу это назвать цинизмом, но они точно все называют своими именами, не испытывают никаких иллюзий и точно знают, как жить не хотят. Точное знание, что так не будут жить и что для этого надо делать — чтобы жить не так. Но в то же время в них нет презрения, снобизма: мол, они такие, а я другой. Скорее, тут такое глубокое человеческое понимание природы взаимоотношений людей. И темы берут тяжелые для того, чтобы сказать, что нет никакой безнадежности. Они друг другом спасаются, юмором, приподнятостью во взаимоотношениях. Даже если какие-то краски сгущаются, как в «Русской смерти», то лишь для того, чтобы понять что-то другое.