Накануне открытия мы обсудили проект с Павлом Каплевичем в его мастерской, где художник ходит в домашних тапочках с изображением фигур Малевича.
– Павел Михайлович, от вашей работы ждать доли авангарда?
– В художественных кругах считается, что я занимаюсь кондовым классицизмом, хотя мои продюсерские опыты ближе к авангарду. Но делить художников на ретроградов или авангардистов не стоит. Есть время, в которое одни вписываются, другие — не очень. А я пытаюсь переосмыслить историю, сделав это любопытно для сегодняшнего и завтрашнего зрителя. Не путем провокации. Предпочитаю деликатный путь: играю роль скрепы, связывая одно искусство с другим. Берусь только за тех мастеров, которые работают с душой и рождают вспышки.
– Этим вас привлек Иванов?
– Не только. В его работе есть элемент «чуда» — само явление Христа народу. Я попытался «оживить картину», показать процесс работы художника над ней. Работал в Третьяковской галерее, в том числе и в запаснике, где мне предоставили эскизы мастера. Создал много эскизов и этюдов. Их, конечно, не 600 как у Иванова, но больше ста.
– И что у вас получилось?
– На моем полотне, выполненном в размер картины Иванова (540 × 750 см), один за другим сменяются образы «Явления Христа народу», проступают эскизы шедевра. Классическая картина предстает то в виде гобелена, то полуосыпавшейся фрески, превращается в скульптурный барельеф или в черно-белую гравюру. Фигура Христа сначала исчезает в отдалении, затем появляется вновь вслед за мистическим голубем, которого я обнаружил на одном из эскизов картины. На все это накладывается мир звука, созданный композитором Александром Маноцковым.
– Разве «ПроЯвление» — картина?
– Полотно скорее напоминает шершавый гобелен ХV века с краями и строчками, этого эффекта мы добились при помощи современных технологий. Использовался способ высокомолекулярной обработки ткани, который я запатентовал и применяю уже больше 15 лет. Даже полпальца потерял на производстве. Условно говоря, это как побриться пылесосом. Он вытягивает волосы из кожи, а я — из ткани. После моих экспериментов тончайшая ткань производит впечатление толстого драпа, а он в свою очередь превращается в камень. Выполнил с помощью этой технологии множество спектаклей, среди которых «Борис Годунов» в Большом театре.
– Как назвать такой принцип работы?
– Можно охарактеризовать его как палимпсест, так как я занимаюсь соединениями слоев разных времен. Живу дягилевским заветом: «Удиви меня!». Стараюсь подключить человека эмоционально, чтобы он «улетел» и попробовал нечто новое. Главное — не возникает противоречий с «Явлением Христа народу». Между «ПроЯвлением», творением Иванова и рядом стоящей церковью можно провести воображаемый треугольник. Мы специально выбрали место рядом с Третьяковской галереей, не пытались проникнуть внутрь или встать в том же зале, например, каждый может посмотреть и выбрать то, что ему ближе.
– Сергей Чобан отметил, как ему важно было с помощью свода, купола и света на его вершине, создать иллюзию пространства, похожего на храм.
– Это получилось. Сергей Чобан и Агния Стерлигова — профессионалы, тонко чувствующие нюансы. Они придали павильону глинообразный цвет и фактуру, напоминающую нечто среднее между мазанкой и суперсовременным цементом. Это безупречно сочетается с эстетикой моей картины.
– «ПроЯвление» — прелюдия к творению Иванова?
– Мне кажется, это самодостаточная вещь, которая вступает в диалог с Ивановым. Можно восхититься, увидев её, а можно возмутиться и уйти прочь. Понимаю, что современные технологии могут кого-то оттолкнуть. Но при их наложении на старую живопись она обретает новое звучание, неожиданные вибрации и драматургию. Возникает тонкое вещество, наша борьба в искусстве ведется именно за него. И неважно, речь идет о Рублёве, Иванове или Кирилл Серебренникове.
– Вы только что выпустили его «Чаадского» в «Геликон-опере». Как успели совместить такие контрастные проекты?
– За эту неделю я успел еще выпустить «Души» режиссера Федора Малышева в мастерской Петра Фоменко, спектакль про Юсуповых в театре Гонзага и переделать для Анны Нетребко два концертных зала в Эрмитаже... Вот такой я — квантовый человек. Все успеваю. И со строителями разобраться, например, и про тонкое вещество не забыть. Отношусь ко многому с легкостью, поэтому и сделать успеваю многое, причем качество не страдает. Если есть проблемы, иду их и решаю. Деньги на проекты достаю. А что делать? Надо уметь разговаривать, убеждать. Рядом со мной партнеры и друзья, которые в меня верят и помогают: Лариса Зелькова, Владимир Потанин, Ольга Зиновьева, Михаил Куснирович.
– Собираетесь продолжить диалог со старыми мастерами?
– Мне сейчас предложили вступить в диалог с «Сотворением Адама» Микеланджело. Скорее всего, соглашусь, ведь будет возможность представить людям работу, оригинал которой не вывезти из Ватикана. А сколько еще великих произведений, которые многие в Москве никогда не увидят! Не исключаю, что попробую их пооживлять.