Впервые событие прошло в 1987-м. Организаторы утверждают, что якобы вместо запланированных 150 артистов в Остине тогда собрались все 700, хотя некоторые местные жители вспоминают, что все начиналось с выступлений 40 групп в 4 клубах. Так или иначе, но фестиваль быстро превратился в музыкального многорукого гиганта Шиву, притягивающего к себе более 2000 участников ежегодно. Его имя — перевертыш названия фильма Альфреда Хичкока «North by Northwest» — «К северу через северо-запад». В программе не только музыка, но и многочисленные конференции на тему медиа, новых технологий, кинопоказы. Добираются сюда и российские делегации: два года назад Техас покорил «Мумий Тролль» (к слову, V-Rox Ильи Лагутенко во Владивостоке — единственный международный фестиваль в России, который по концепции и формату можно реально сравнить с SXSW), в 2016-м в Остине выступила «Ногу свело». В 2017-м нашу страну представляли Mana Island, The Tweed, Jukebox Trio, Nina Kraviz и Pussy Riot — правда, без Надежды Толоконниковой, но с Марией Алехиной. К сожалению, MegaБит, уехав раньше, не успел стать свидетелем выступления последней команды, наделавшей так много шума на родине, зато попал на другие интересные концерты. «МК» уже сообщал о приключениях на окраинах Остина, знакомстве с кантри-героями Wild Fitz и экспериментаторами Beat Bodega, о камерном «дворовом» и большом клубном шоу Wu-Tang Clan, о фильме об андеграундной сцене Техаса. Объять даже десятую часть всей прекрасной музыкальной вакханалии невозможно — ивенты проходят одновременно во всех частях города. Направляясь на одно выступление, ты рискуешь случайно услышать интересную мелодию, увлечься ей и в итоге попасть совсем на другое. «MegaБит» вкусил плоды прогрессивной берлинской сцены, послушав шаманскую диву Magic Island и аутентичных юношей Sun And The Wolf, застал на площадке известного джазового пианиста и продюсера Роберта Гласпера, подивился необычному шоу эксцентричной Ами Данг — композитора и вокалистки, играющей на ситаре. Однако его фаворитами и главными находками на этот раз стали две абсолютно не похожие друг на друга группы: горячие мексиканские панки Mexican Juligans и воздушные итальянцы Ofeliadorme, играющие обволакивающую экспериментальную электронику.
Mexican Juligans: «Хотим быть популярны, как Энрике Иглесиас»
Отчаянные сорвиголовы с отменным чувством юмора выглядят и звучат как настоящая диковинка. Эти ребята из Мехико придумали новый стиль punk de rancho, где брутальный панк-рок соединился с национальными мотивами, ироничными текстами, и травят безумные байки на грани абсурда и реальности, похожие на сюжеты фильмов Эмира Кустурицы. Дерзость, обаяние, драйв — «Мексиканские хулиганы» в пестрых костюмах устраивают на площадке эмоциональный и звуковой взрыв, держа публику в приятном напряжении от первой до последней песни. Солист Император Чакардо, гитарист Чакардо Маркез, басист Чакардо Ампудиа и барабанщик Алонсо Чакардо отвечают на вопросы с запалом, наперебой, но главная роль достается, конечно, лидеру, любящему быть в центре внимания. Артисты смеются, что мечтают получить лавры Энрике Иглесиаса, но ни в коем случае не прикасаясь к поп-музыке. Они увлеченно рассказывают о себе, мексиканской сцене и объясняют, почему в их стране опасно играть панк-рок.
— Мы устали от похожих друг на друга историй, как возникла та или иная группа, поэтому придумали басню, что мы четверо пьяных парней, играющих очень крутую музыку. Нам всегда нравился панк-рок. Сначала были песни в стиле Clash, ска-панк, много курьезных случаев. Пришлось расстаться с одним из участников, потому что однажды Император сломал ему нос в драке, и мы стали играть с Мемо — нынешним гитаристом. В работе над вторым альбомом к нам присоединился барабанщик Алонсо, и с ним мы нашли свое оригинальное звучание — punk de rancho. Ты же знаешь, что такое ранчо? Мексиканские ковбои, и все в этом духе... Нас можно назвать первооткрывателями национального мексиканского панка. Мы стараемся показать слушателям по всей стране и за ее пределами нечто новое, в отличие от однообразных рок-групп. Даже рэперы сегодня интереснее и веселее, а рокеры не развиваются. Они почти не общаются с публикой, создают стену между собой и залом.
— У вас с этим все в порядке — вы постоянно обращаетесь к зрителям, стараетесь завести их.
— Иначе нет смысла выходить на сцену. Мы всегда стараемся делать свои шоу интерактивными, активно вовлекать в них людей, делать их соучастниками той игры, которую предлагаем. Общение происходит через звук, через ритм, гитарные партии. И не важно, что, возможно, не все слушатели понимают, о чем мы поем.
— Потому что вы поете на испанском. Это принципиальный момент?
— Мы все-таки из Мексики, а там почти все говорят по-испански. Но если ты заметила, в паузах между песнями мы разговариваем со слушателями здесь, в США, на английском. Получается забавно: наполовину концерт — наполовину стенд-ап-шоу.
— Что интересного происходит в мексиканской музыке?
— У нас есть большая рок-сцена, но самые крупные ее представители — выходцы еще из 1990-х, такие как Molotov с многочисленными последователями и в России. Они считаются одними из лучших, двигаются вперед, как танк, у них очень большая аудитория. Выступают и инди-исполнители, хотя нам не очень нравится такая музыка, неплохо развивается хип-хоп, но все-таки самое интересное направление, на наш взгляд, — панк-рок. Он по-настоящему хорош, хотя ассоциируется с музыкой низших классов, и с этим есть проблемы. Так сложилось, что в основном его играют в Мексике темнокожие артисты. Если ты отличаешься от них, как мы, исполнять панк-рок опасно, потому что некоторые настроены к тебе враждебно. Параллельно с андерграундом существует классическая сцена, коммерческая поп-музыка. Любопытно, что у нас есть место, объединяющее представителей самых разных направлений, — крупнейший музыкальный рынок Latin America, где каждую субботу продаются диски, инструменты, атрибутика. Там все собираются вместе, вне зависимости от того, к какой культуре они относятся — панки, рокеры, растафари, металлисты. Прямо как здесь, на South By Southwest.
— Вы впервые на фестивале?
— Да, и впервые в Техасе. Мы очень взволнованы, воодушевлены, нас просто разрывает от эмоций. Это очень крупное событие, но иногда странно наблюдать за реакцией публики: например, недавно мы видели, как на концерте группы, играющей так себе, собралась целая толпа народа, а в другом месте выступал прекрасный испанский исполнитель, на которого пришло всего пять человек. Непонятно, почему так происходит. Есть и приятные впечатления: прогуливаясь по городу, мы заглянули на вечеринку тайваньской группы, и там было огромное количество людей из Тайваня, очевидно, специально приехавших поддержать любимых артистов. Это удивительно.
— В российском панк-роке музыканты часто уделяют большое внимание текстам песен. Важна ли для вас смысловая составляющая?
— Нам важнее передать энергетику и произвести впечатление. У нас очень забавные, ироничные тексты: мы много поем о вечеринках, о сексе (в том числе во время вечеринок), о женщинах. Из-за этого нас часто называют сексистами, но на самом деле мы иронизируем, просто хорошо проводим время и развлекаем своих слушателей.
— Вы что-нибудь знаете о российской музыке?
— Мы слышали нескольких исполнителей из 90-х, но совершенно не помним, как их зовут. Еще некоторые традиционные мелодии, например «Калинку-малинку»... Алонсо очень любит русскую классику: Рахманинова, Прокофьева, особенно его Концерт для фортепиано с оркестром №3.
— Алонсо, что ты делаешь в панк-группе?!
— Я очень люблю барабаны. (Улыбается.)
— У вас были интересные коллаборации с другими музыкантами?
— Да, например, в записи последнего альбома принял участие битбоксер. Там также звучат туба, скрипка, перкуссия. У нас есть подруга Джесси Эванс, которая давно живет в Берлине и представляет готическую сцену. Она исполнила вокальную партию в одной из песен. Мы всегда открыты к сотрудничеству с самыми разными музыкантами.
— Насколько сложно продвигать собственную музыку в Мексике и за ее пределами?
— Очень сложно. Мы независимые артисты, настолько независимые, что это нас ранит. (Смеются.) Получается, что четыре человека не просто занимаются творчеством, а вынуждены делать работу целой компании — лейбла, менеджмента. Мы сами занимаемся мерчендайзингом, звукозаписью, продакшн, работой с социальными медиа. Нам очень хотелось бы больше гастролировать, приехать с концертами в Россию.
— Считается, как корабль назовешь, так он и поплывет. Каким был ваш самый хулиганский поступок?
— Мы уже можем книгу об этом написать — постоянно попадаем в неприятности. Император привлекает к себе столько внимания, что многих это злит. Однажды мы познакомились с девушкой из аргентинской группы «Руссос Хозе Пута» (в переводе на английский — Russian Motherfuckers). Мы так и не поняли, что тогда произошло, но она просто плюнула ему в лицо. Иногда мы случайно нарушали закон, например, когда Император проехал 300 км на грузовичке с двумя спущенными шинами и не заметил этого, потому что был пьян, а потом врезался в лошадь, и она наступила ему на ногу.
Ofeliadorme: «Наша музыка — это объятие»
«Офелияспит» — идеальное название для необычной и романтичной группы из Болоньи, в музыке которой слышатся нотки Portishead, сочетаются элементы эмбиента, трип-хопа, нью-вейва, ощущается влияние Cure, Jah Division. Солистка Франческа Боно поет не то о реальном, не то о невидимых, полуфантастических мирах. Она дает импульс всему творческому процессу — приносит какую-то идею, будь то мелодия, скретч, слова. Отталкиваясь от нее, все участники группы (кроме вокалистки это Микель Постпичи и Татто Ицциа) начинают складывать различные детали в мозаику, ищут вектор движения, создают нужную атмосферу, и рождается очередная песня. Эти артисты работают с образами и через музыку стараются тонко донести до слушателей то, что они рисовали в воображении, создавая ее.
— Изящное название — реверанс в сторону классической литературы?
— Франческа: — Я 10 лет проработала в книжном магазине, обожаю книги с детства. Это не могло не повлиять на нашу музыку, и, конечно, когда проект только появился, для меня было очевидно, что он будет связан с литературой. У Артюра Рембо есть поэма «Офелия». Нам понравилось название, но мы хотели, чтобы в нем было что-то итальянское, и добавили глагол dorme (от итал. dormire — «спать». — Прим. авт.). Все знают, что Офелия умирает, но нам не хотелось нести печать трагедии, поэтому наша Офелия просто спит. То, что мы создаем, перекликается и с французским романтизмом, и с романтизмом Шекспира. Вообще мой самый любимый писатель — Михаил Булгаков. Мне нравятся многие английские, американские авторы. Сейчас я читаю короткие рассказы американской писательницы Люсии Берлин, например. Люблю Реймонда Карвера, Филипа Рота… Я больше читаю на английском, потому что пишу песни на этом языке, но есть и хорошие итальянские писатели — Итало Кальвино, Петрарка, Данте.
— Вы много гастролируете?
— Франческа: — Мы несколько раз выступали в Англии, и наш лейбл находится в Лондоне, играли во Франции, Бельгии, Швейцарии, Германии, Китае. Хочется ездить больше, потому что в Италии много талантливых групп, а музыкальный рынок очень закрытый, ограниченный. Кроме того, у нас странная публика: часто она восторженно реагирует на иностранных исполнителей, но очень прохладно относится к своим собственным артистам, даже если они делают такую же интересную музыку.
Мики: — И еще один распространенный вопрос: «Почему ты не поешь на итальянском?». Франческа уже просто не отвечает на него. Английский — интернациональный язык, это инструмент, помогающий нам общаться со слушателями по всему миру, быть ближе к ним, доносить до них свои мысли, идеи, свое видение мира.
— Есть ли в Италии свой андерграунд?
— Франческа: — Как мощная и интересная сцена. Болонья в этом смысле — яркий пример ее развития. Это идеальное место для того, чтобы заниматься музыкой: здесь много артистов, экспериментирующих в самых разных жанрах. В этом смысле Болонья очень похожа на Остин.
Мики: — У нас есть свое музыкальное сообщество, мы общаемся с другими исполнителями. В Болонье всего несколько музыкальных клубов, но там постоянно проводятся не только сольные, но и сборные концерты, где можно встретить всех самых интересных артистов. Одни наши знакомые выступали раньше на South By Southwest, и они дали нам много полезных советов. Еще наш город уникален тем, что здесь собираются творческие люди из разных городов Италии, и это касается не только музыки, но и кино, изобразительного искусства.
— Как складывался ваш путь в электронной музыке?
— Татто: — Для меня все началось с изучения синтезаторов — как они устроены, как работают. Кроме того, большое влияние оказала темная электронная сцена, постиндастриал первой волны. Мы постепенно развивали звучание Ofeliadorme, пробовали работать с разными инструментами, добавлять их. Можно сочинять музыку на саксофоне, на гитаре либо выбрать другой путь, начать с синтезатора, драм-машины, секвенсора и посмотреть, что из этого выйдет. Мы пробуем разные подходы к созданию треков.
— Какие точки стали поворотными в истории группы?
— Франческа: — Прежде всего, первая поездка в Англию. Когда мы выпустили первый EP, полностью сделанный по схеме DIY (do it yourself — «сделай сам»), я разослала записи различным лейблам за пределами Италии. Мне было важно понять, может ли это иметь отклик. Дебютное выступление в Англии прошло очень успешно, и это дало нам силу и веру в себя, энергию двигаться дальше. Вторым важным моментом стало знакомство с легендарным шотландским продюсером Howie B, одним из отцов трип-хопа, работавшим с Трики, Massive Attack. Ему понравились наши песни, он предложил нам сотрудничество и стал продюсировать наши записи. Это было очень большим достижением.
— В чем главный месседж вашей музыки?
— Франческа: — Объединять и пробуждать людей с помощью эмоций, чувств, которые мы транслируем через творчество. Нам бы хотелось, чтобы каждый слушатель нашел свое пространство внутри песен Ofeliadorme, свою уютную «комнату», где бы он мог на время абстрагироваться от суетливого, шумного окружающего мира, подумать о чем-то интимном, о том, что, может быть, происходит в его жизни, о самом ценном в ней. Нашу музыку нельзя назвать ни веселой, ни пессимистичной, скорее, атмосферной. Некоторые слушатели говорят, что она похожа на объятие.