Однако уже первый показ ведущего московского театра оказался под угрозой. Всему виной — запрет властей Белоруссии пропускать российские грузовики через свою территорию. Поэтому трейлеру с декорацией и оборудованием пришлось срочно менять маршрут и до Дюссельдорфа добираться через Латвию. В результате машина прибыла к театру Stadt Halle (1070 мест) за два часа до начала репетиции. Неудивительно, что обстановка за кулисами напряженнейшая, нервничают все службы: свет и звук надо выставить, выверить, а артистам — сделать прогон; все боятся не успеть. В общем, каша, но, на удивление, никто не кричит, не истерит: ни Марк Захаров (он сидит в центре зала), ни директор театра Варшавер, тоже Марк. Артист Иван Агапов как ассистент спокойно проводит репетицию. Благодаря слаженной работе постановочной части и с помощью немецких технарей все сделали, и спектакль начался с задержкой лишь на полчаса.
— Да памятник поставить нашим техническим службам — вытащили спектакль! — говорит Саша Лазарев. Он — король Англии Генрих VIII, едва ли не единственный тут в черном костюме среди массового белого. Костюмы подданных его королевского величества белоснежны, многослойны и воздушны, как безе: художник Юрий Хариков сделал их из парашютного шелка.
«Королевские игры» — спектакль-долгожитель, поставлен еще в прошлом веке (1995 год), но все 22 года идет на аншлагах. Такая судьба — практически у всех спектаклей Марка Захарова, знающего секреты производства театральной продукции на десятилетия. После репетиции он заходит в гримерную передохнуть.
— Марк Анатольевич, «Королевские…» идут 22 года. Что вспоминается на старте? Какие были самые яркие моменты?
— Чубайс мне тогда говорил, что вообще это очень важный момент в истории Европы, когда отделилась англиканская церковь от католической. Еще помню, как композитор спектакля Шандор Калаш рассказывал, что собак при английском дворе в то время держали («Какой породы? Не помните? Ну, с такой длинной шерстью?..» — это он директору) лишь для того, чтобы вытирать руки об их шерсть. Вместо салфеток. Меня тогда это неприятно поразило. Еще был жив замечательный Григорий Горин — это он настоял, чтобы я поставил оперу для драматического театра, сочиненную им по мотивам пьесы Максвелла Андерсона «1000 дней Анны Болейн».
Говоря об опере, худрук Захаров переходит на оперный речитатив, ему таким же образом отвечает директор Марк Варшавер, в прошлом, кстати, тоже артист, но много лет в столичном директорском корпусе известен как профессионал высокого класса. Он уверяет меня, что в 1995-м, когда рождался спектакль, несмотря на развал, царивший в стране, «Ленком» «не испытывал катастрофических трудностей» — так здесь поставлено дело.
— Саша, а ты помнишь, что было 22 года назад? — спрашиваю я Лазарева. — Ну, когда ты получил роль Генриха Восьмого?
— Ну конечно, помню. У меня поначалу роль туго шла, но во второй половине репетиций что-то щелкнуло — и пошло как по маслу. Потом Марк Анатольевич признался, что даже хотел законсервировать эту работу, потому что у меня не получалось, но, видишь, спектакль живет, пользуется успехом.
— Ты любишь его?
— Люблю, но мне тяжеловато играть. Как у меня вначале перед ним был панический страх из-за того что не получалось, так он до сих пор и остался. Сейчас в «Королевские…» молодежь вошла, а 22 года назад начинали играть наши старики, и какие: Ларионов, Колычев, Бергер! Папа Сева (красавец Всеволод Ларионов. — М.Р.) был единственным, кто с Марком Анатольевичем был на «ты». На одной репетиции Захаров попросил: «Сева, покажи, как любовь играть надо». И Папа Сева к Амалии Мордвиновой (первая и лучшая исполнительница роли Анны Болейн. — М.Р.) подошел, просто встал так перед ней — и все, это уже был не Папа Сева, а такой!!! Котяра!!! «Ну что, Александр, повторить сможете?» — уточнил Марк Анатольевич…
Наконец, публику запускают в зал. Публика — русская диаспора, достаточно многочисленная в Дюссельдорфе: согласно официальным данным, наших соотечественников здесь насчитывается 40 тысяч, по неофициальным — в два раза больше. И надо сказать, что они совсем не обделены отечественной культурой: только в феврале здесь было 16 гастролеров — правда, в основном это представители шоу-бизнеса или небольшие антрепризы. Из солидных театров МХТ только что отработал с комедией «Примадонны», теперь — «Ленком», но с музыкальной драмой о Генрихе VIII, вошедшем в историю английской Реформацией и количеством браков: шесть жен, с двумя из которых он развелся, а двух казнил по обвинению в измене. Милый такой король был, душка. И вот развод Генриха с его первой супругой, Екатериной Арагонской, ради Анны Болейн повлек за собой отлучение короля от католической церкви и ряд церковных реформ в Англии: англиканская церковь отделилась от римско-католической.
Александр Лазарев играет по-королевски: его энергия, обаяние и свобода существования на сцене накрывают зал. Кстати, думаю я, Александру в театре достаются все цари, короли да графья (Петр Первый в «Шуте Балакиреве», граф Альмавива в «Безумном дне»), а недавно он отснялся в роли украинского олигарха (говорит, что не Порошенко) в бельгийском сериале «Брюссель».
Публика аплодирует и его партнерам — Анне Большовой (Анна Болейн), Любови Матюшиной (Елизавете Болейн), Елене Степановой (Мэри) и особенно Ивану Агапову, блестяще заменившему в роли графа Норфолка Леонида Броневого. Два спектакля в Дюссельдорфе прошли с большим успехом. На втором благодарные соотечественники забросали сцену цветами.
— Артистов приезжает сюда много, но вот такого высокого уровня — не часто, — говорит мне после спектакля молодая зрительница (она из Киева и уже два года работает официанткой в пятизвездочном отеле). — На такое гарантированно идут.
После спектакля беседуем с Марком Захаровым о роли женщины в мировой истории, декабристах и будущих постановках «Ленкома».
— Марк Анатольевич, большинство ваших спектаклей — это осмысление истории с позиций нашего времени. У вас всегда свой взгляд на события и личности, свои трактовки, что в театре допустимо. А насколько это допустимо в истории, которую все время пытаются переписать?
— По мнению многих экспертов, мы находимся в стадии ожидания крупных, радикальных изменений. Прежде всего — у нас, хотя мы и связаны с некоторыми изменениями в мире. Скажем, никак не можем Трампа «проглотить»: не понимаем, что это такое, насколько он опасен или полезен для нас. Сейчас, несмотря на все заклинания ничего не менять, идет очень интересный пересмотр нашей истории со стороны достаточно официальных органов. Я тут недавно прочел, что декабристы, которыми мы восхищались, сегодня в некоторых работах выглядят бунтовщиками, предателями, авантюристами, и то, что их подавили достаточно жестоким образом, вызывает определенное понимание. Интересно за всем этим наблюдать. Правда, у нас в спектакле основная линия все-таки «шерше ля фам», и это основной закон цивилизации. Очень многое делается ради женщины, а может быть, и все.
— Знаете, только давно что-то не рождалось таких женщин, ради которых президенты или короли разделяли бы церковь или совершали что-то умопомрачительное…
— Влияние женщины просто не афишируется, держится в тайне. И Наполеон, и Брежнев, наверное, были зависимы от женского воздействия, хотя это и не проанализировано по-настоящему нашими историками. Я думаю, что закон этот и сейчас действует.
— Сейчас вы приступаете к работе над Шекспиром. Почему выбрали именно «Фальстафа»?
— Потому что меня наш главный шекспировед Алексей Бартошевич давно упрекал за то, что я не ставлю «Гамлета». Я не ставлю, потому что не согласен с Мейерхольдом, будто это лучшая пьеса для театра.
— Или вы просто не знаете ответа на вопрос «быть или не быть»?
— Может быть, не знаю до конца. О «Гамлете» в одной дореволюционной рецензии я прочел: «Господин такой-то как всегда с огоньком сыграл тень отца Гамлета». Главное — с огоньком. Представляю.
…Из Дюссельдорфа «Королевские игры» двинулись дальше — по маршруту Гамбург—Франкфурт—Штутгарт. А эстафету Дней Москвы в Дюссельдорфе продолжит «Геликон-опера», которая в мае покажет программу, подготовленную совместно с Oper am Rein.