Волшебное представление отгремело. Его завершали четыре слона Андрея Корнилова — из четвертого поколения этой знаменитой династии. За кулисами они стоят в специальном загоне, рядом дворняга на цепи — караулит, когда слоны остаются одни. Андрей, стройный красавец, успел переодеться в цивильное, от манежного костюма на нем только высокие сапоги мягкой коричневой кожи со шнуровкой. Он работал легко — как будто и не дрессировщик, а приятель, который пришел поиграть/потанцевать с этими живыми махинами. Андрей объясняет:
— Это Гретти, ей 27 лет, Герде тоже 27, а маленькой Марго — 7. Она приехала к нам из Китая. И, кстати, она приемная дочка Гретти, та взяла опекунство на себя. Они абсолютно спокойные, не бойся…
Слоны крутят огромными хоботами прямо перед моим лицом. Тяжелые на вид, на ощупь шершавые и теплые. Но такие верткие, что в руке не удержать. Так слонихи клянчат еду. Андрей говорит, что они вообще едят 18 часов в сутки.
— Ну, наверное, в основном после работы? — уточняю я.
— До, после и во время. Сколько бодрствуют, столько и едят. Не кушают, только когда спят.
— Марина, это у тебя впервые? — спрашивает Саша Олешко, который сейчас работает оператором: снимает видео.
Ему что — он каждый день со слонами общается как свой. Крокодила мыл, тигра целовал… Смелый артист, не смотри что театральный.
Корнилов занимается со слонами каждый день минимум по два часа, независимо от того, есть представление или нет. Говорит: «Это как китайская гимнастика — каждый день все повторяем. Если прерваться, то физическая память уйдет». Поэтому его гиганты умеют делать все: стоять на голове, так, чтоб уши разложились лопухами по манежу, пройтись на задних ногах, передними опираясь на широкую спину товарища впереди… Так ни у кого в мире слоны не могут — только у Корниловых.
— Марин, а давай слон тебя поцелует?.. — вдруг предлагает Олешко.
— В губы? — пугаюсь я. — Взасос?!
— Ну, для начала — в щечку…
Поцелуй осуществляется следующим образом: Андрей привычным движением захватывает хобот слонихи и подносит к моей левой щеке.
— Гретти, поцелуй, поцелуй! — приказывает дрессировщик то ли глаголом, то ли существительным. И тут же мне: — Спокойно, спокойно!
Кончик хобота — нежно-розовый, мокрый, с перегородкой внутри — тычется в мою щеку, я смеюсь: мокро же и щекотно! Корнилов просит не дергаться, и хобот, на секунду замерев, издает громкий выразительный чмок. Щека мокро-слюнявая — восторг!
— Для Саши это пройденный этап, — комментирует Корнилов. Тут одна слониха его обнимала, другая целовала. Все 33 удовольствия!
Слоны раскачиваются на месте. Танцуют? Никаких танцев — такое поведение нормально: после выступления животные возбуждены, но через полчаса успокаиваются, а уже к трем ночи замирают, уткнув хоботы в пол, — еще несколько минут, и они улягутся, уснут.
— А как они эти дикие морозы переносили? — спрашиваю Андрея.
— Обогреватели не справлялись, и мы ставили пушки (тепловые), чтобы температура была комфортная — для них это +25.
В этом году цирк на Цветном отметил 95 лет Юрия Никулина, и Олешко участвовал в создании выставки этого великого клоуна, артиста и человека. В экспозиции среди фотографий и артефактов (костюм из «Кавказской пленницы», гитара, записная книжка с домашним телефоном на обложке на случай, если эту «драгоценность» с телефонами полстраны потеряется) есть письмо, которое пионер из Кишинева Саша Олешко написал Никулину…
— Мне было 11 лет. В письма свои (а я написал их немало) каждый раз вкладывал свою фотографию и приписывал: «Юрий Владимирович, Вы меня, пожалуйста, запомните, потому что как только я приеду в Москву, приду сразу же в цирк к Вам». И когда в 14 лет я стал студентом эстрадно-циркового училища, увидел Юрия Владимировича живьем и сразу же стал признаваться ему в любви. Он мне тогда подписал книгу — моя мечта осуществилась! Поэтому всегда прихожу в цирк его как в дом родной. Этот мир для меня не чужой, я его очень люблю и уважаю. Тем более этот цирк — под флагом Никулина: человек оставил после себя такое количество любви и добрых дел, что до сих пор все произносят эту фамилию с волнением, с желанием, чтобы такие люди появлялись еще и еще.
— Как ты оказался в этом проекте?
— Год назад для новогодней программы я записал только голос, а в этом уже вышел в представлении рассказчиком в серебристом костюме, пел и летал над манежем. И так по три раза в день.
— Сколько отпахал «елок»?
— 43. Но вот ощущение, что я каждый день в 10 утра приходил в цирк, — это для меня невероятное что-то. Это как возвращение в детство, в мою мечту. Я окончил училище с красным дипломом. Жонглирую, хожу по канату, прыгаю…
— Что же тебя так мало использовали в программе? Разок пролетел над манежем — и все. Со страховкой?
— Вот и я говорю: мало! Но теперь им всем понравилось, говорят: «Давай на следующий год еще». Летал я без страховки…
(Надо сказать, что в СССР участие эстрадных и драматических артистов в цирковых программах было делом в общем обычным. Олешко цирковую историю знает отлично и рассказывает, что, например, еще в 60-е годы Иосиф Кобзон в цирке на Цветном участвовал в спектакле-пантомиме «Карнавал на Кубе». Опереточная актриса, знаменитая Богданова-Чеснокова, когда после войны у нее не было работы в театре, полтора года отработала коверной в цирке. Артисты МХАТа в 70-е годы во время парада-алле читали стихи. Папа Сергея Юрского был директором Московского цирка и описал это в своей книге.)
— Где ты себя лучше чувствуешь — в театре или в цирке?
— Мне лучше там, где талантливые люди. А они могут быть в любой профессии. То, что есть в цирке, я привнес в театр, на телевидение, в кино. И когда есть возможность, захожу на цирковую территорию. Кстати, есть примеры, когда человек из цирка приходит в театр и добивается успеха. Я про Терезу Дурову говорю. А я, получается, из театра ненадолго пришел в цирк. Кстати, недавно мне Тереза из своего личного архива передала редкую фотографию Никулина, афиши, плакаты, а я часть этого подарка передал в Музей цирка в Санкт-Петербурге.
Если бы не цирк, я не стал бы артистом. Знаешь, в моем детстве была такая дрессировщица Маргарита Брэда. И у нее заболела корова, так что пришлось отменить аттракцион. Я каждый вечер просил маму пойти к цирку и узнать, как себя чувствует корова. Мама просто пряталась за дерево, потом возвращалась ко мне и сообщала, что корова выздоравливает и передает мне привет. И когда я вновь увидел ее на манеже, счастью моему не было конца.
Девиз моей жизни знаешь какой? «Волнующий запах кулис,/Арена, как солнечный диск,/И гордое слово, красивое слово, великое слово — артист!» Я люблю все доброе, искреннее, настоящее. А цирк Никулина после последнего представления подарил мне костюм, в котором я выступал.
Цирк — это совсем другой мир, самый честный вид искусства: под фонограмму сальто не прыгнешь, к тигру в клетку не войдешь и со слоном не договоришься, если ты это не любишь…