Карен Геворкян, хорошо нам знакомый по фильму «Пегий пес, бегущий краем моря», проявил себя совершенно иначе. Он — наш Кен Лоуч и снимает кино на давно забытую социально-производственную тему. Часть зрителей, собравшихся на конкурсный показ, немедленно покинула зал, увидев на экране шахтеров с черными лицами. Многие даже не поняли, что это игровая, а не документальная картина. Но те, кто остались, потом долго не расходились.
Как-то Карен Геворкян оказался в Ростовской области, в небольшом шахтерском городе, и то, что он там увидел, настолько его поразило, что родился сюжет нового фильма. Главную роль в нем сыграл шахтер Анатолий Бойко, который теперь уже на пенсии. Снимались не только местные жители, но и профессиональные актеры с «незаезженными» лицами. Учительницу и жену главного героя сыграла питерская актриса Наталья Иохвидова, знакомая зрителям по «Фонтану» Юрия Мамина, «Интимным местам», множеству сериалов, включая «Улицы разбитых фонарей».
Карен Геворкян снял историю шахтерской семьи, во главе которой стоит сильный человек с алтайскими корнями. Он пытается обратить внимание начальства на нарушение мер безопасности в шахте, но его никто не слышит. При этом погибших в ней хоронят и хоронят. А когда случится крупная авария, трусливое начальство все спишет на него. После трагедии главному герою и его сыновьям придется с доморощенным оружием в руках защищать свой дом, малолетних детей и стариков, противостоять нежданным гостям в масках — то ли оборотням в погонах, то ли уголовникам.
Карен Геворкян задумал трилогию с московским и алтайским продолжением. Денег ему никто не обещает. Но зрители тут же предложили начать сбор средств на фильм. После показа они окружили режиссера, специально приехавшего из Петербурга. Началось стихийное обсуждение, которое бы еще долго продолжалось, если бы не мольбы гардеробщиц, торопившихся домой.
Пришли Александр Адабашьян, бывший министр культуры Наталья Дементьева, многие кинематографисты. Люди интересовались тем, как живут шахтеры, какие у них цены в магазинах… Кто-то привел детей, хотя им фильм не по возрасту, но они тоже были впечатлены. Даже на улице продолжалась дискуссия. Честно говоря, я такого давно не видела. Вот что значит — кино нашло своего зрителя, попало в болевую точку.
«Когда-то в русском Донбассе было 85 шахт, теперь — 3, — рассказал нам Карен Геворкян. — Все уничтожено. В течение нескольких лет те, кто там трудился, превратились в люмпенов. Шахтеры проводят по шесть часов в день под землей при десятипроцентной влажности, сорока градусах жары — и получают за это 30 тысяч рублей. Такой труд!.. Я сразу не понял, почему мой фильм пригласили на «Сталкер», а потом сообразил, что «Вся наша надежда» — на тему прав человека, его права на нормальный труд. Люди в Донбассе героически пережили катастрофу. Наш главный герой — шахтер. Теперь он уже на пенсии. И очень переживал, боялся меня подвести. Там, где я снимал, фильма еще не видели, но думаю, что он понравится. Люди устали от проблем, даже начальство. А москвичей там не любят, считают, что Москва все оттягивает на себя. Но поскольку я питерский, ко мне относились хорошо».
В рамках «Сталкера» прошел круглый стол с участием зарубежных карикатуристов на тему «От печатной прессы в социальные сети: карикатура меняет формат», который подготовил Французский институт в России. Принимал в нем участие и французский карикатурист №1 Жан Плантю. 40 лет он работает в таком крупном издании, как Le Monde. На днях в Москве открылась его персональная выставка «Мир глазами Плантю». Естественно, речь зашла о «Шарли Эбдо», о карикатурах на пророка Мохаммеда. Плантю уверен, что художники просто не знали, что изображать его нельзя. Но с ним никто не согласился. Кто-то из российских карикатуристов уверен, что это провокация со стороны «глупой толерантной Европы» — война, на которой стреляют. Теперь многие журналы отказываются от рисунков, потому что это опасно. Плантю показал карикатуру на стену, которую возвели между Израилем и Палестиной. Она изображена в виде нацистской свастики. Картинка тоже вызвала скандал.
Классик французской карикатуры считает, что каждый художник должен четко понимать, для кого он делает свой рисунок:
«Я хочу, чтобы мои работы были опубликованы именно на бумаге, в авторитетном издании. Если я это сделаю в социальных сетях, то люди, не знающие, кто я такой, заявят, что я против ислама, обвинят в других грехах. Больше всего я боюсь впасть в доктринерство, распространенное в моей стране. У меня за спиной долгая карьера, есть авторитет, поэтому мне позволили опубликовать карикатуру, связанную с Украиной и Россией. Есть редакторы, готовые отстаивать твою точку зрения до конца. А приходят молодые карикатуристы с острыми работами — и их опасаются публиковать. Я в таких случаях спрашиваю: «Зачем тогда ты работаешь в прессе?..» Когда я рисую, то верю в свою правоту. У начинающего художника нет ни единого шанса отстоять свое право. Свобода публикаций есть, но ее надо отстаивать, стучать кулаком по столу.
О русских во французских газетах пишут примерно одно и то же. Моя задача — критиковать то, что я считаю нужным. Если Киев делает ошибку — я говорю об этом. Если российский солдат наводит оружие не туда, куда нужно, — я скажу об этом. Существует ли цензура? Все зависит от правильно выбранного момента. Скажем, запретил Киев русский язык в Крыму — ровно в это время проходит острая карикатура, которую через несколько дней уже никто не опубликует, потому что антироссийский каток все сметет на своем пути».