Что отличает театр Швыдкого — на стадии зарождения проекта никто не думает исключительно о коммерческом успехе; сначала должна вызреть любовь к материалу. И это был долгий подготовительный процесс — встречи с Солдевильей (и его командой) то в Париже, то в Монреале, то в Москве... изначальное вдохновение постепенно обретало форму, раскладывалось по полочкам, материализовалось в идеи. Могло получиться, а могло и не получиться: смысл-то в чем — заговорить с публикой через бессмертную кальмановскую музыку языком трюка, движения, и сделать это не нарочито, а то оттенками, то сильными мазками...
Мне довелось наблюдать всю эту кухню — в Москве и в Монреале (кстати, именно спектакль «Кухня» канадский театр «Семь пальцев» привозил в Москву, в театр Швыдкого, с этого визита всё и началось); что сделал Себастьян (в прошлом акробат) — он со своими цирковыми разложил весь художественно-трюковой рисунок будущей «Принцессы», — обкатал, что называется. Репетиции шли на монреальском хоккейном стадионе Verdun. Сюда же прибыли и будущие главные герои — Максим Заусалин (Мистер Икс) и Юлия Вострилова (Теодора Вердье).
Мы знаем частые примеры, когда драматических артистов заставляли учить сложные балетные партии, но вот чтобы цирковые — такого не припомню. В начале спектакля Юлия, исполняя веселую арию отбивающейся от назойливых поклонников аристократки, должна словно по лесенке — по рукам цирковых — подняться и встать на плечи «очередного кавалера». За три месяца репетиций она приноровилась делать этот сложный элемент столь легко, что публика просто замирала в немом восторге.
И что показательно (и в этом идеология Солдевильи и его сорежиссера с российской стороны Марины Швыдкой), цирк не подается в лоб, нате, мол, смотрите, какой тут вам аттракцион... Он проходит фоном, тонкой хореографией Женевьев Дорион-Купаль, цирковые профи перемешиваются в танце с профи мюзикальными, и от этого трюк (например пролет партерного акробата Дарьи Петровой над сценой прямо в зрителя) выстреливает только сильнее.
Вообще в «Принцессе» очень сбалансированы как певческая, цирковая, так и чисто комедийно-драматическая стороны. Одно легко перетекает в другое, создавая иллюзию бесконечной блистательной импровизации.
— Пеликан, за мной! — Эту фразу властной и экзальтированной Каролины Бонвиль из фильма «Мистер Икс» 1958 года помнят, по-моему, все поколения; и одинаково виртуозно дуэт был «решен» двумя составами, играющими в очередь на «Принцессе» — Еленой Моисеевой и Леонидом Житковым, а также Алексеем Колганом (да-да, он Каролина!) и Павлом Любимцевым.
...К Каролине в кафе подходит самый настоящий аккордеонист, тянущий что-то заунывно французское. Она ему в такт мечтательно делает пассы руками. А потом резко ударяет по клавишам, сжав меха инструмента:
— Спасибо! Я наслушалась!
Подобные гэги невозможно прописать в сценарии, они могли возникнуть только сами собой в атмосфере, где все заражены творческим импульсом. Иначе кальмановский материал не поднять, простите за оксюморон, настолько он легок.
И очень важно, что сам театр созрел до постановки такого класса — за два года до этого давали «Золушку» («Золотая Маска» Оксане Костецкой за роль Крестной), и, конечно, какие-то находки со шпрехшталмейстером, выходом актеров в зал уже были успешно опробованы. Кстати, та же Костецкая ведет в «Принцессе» совершенно новый образ Агнессы де Сегюр, которая как бы на себя, на свою женскую любовь/ревность как громоотвод отводит с барона-предателя (Евгений Вальц) всю его негодяйственность. А барон (поданный не в качестве конченого циника, а, напротив, обуреваемого сомнениями, и поющего про попадание в ад) в итоге оказывается прощен двумя главными героями, мол, без вас мы бы так и не сняли масок...
Параллельная любовная линия юных Мари Латуш (Екатерина Новоселова) и Тони Бонвиля (Денис Котельников, недавно участвовал в феерической акции «МК») по насыщенности образов спорит даже с Иксом и Теодорой. Шутка ли — Катя Новоселова чудесно так вертится на кольце под куполом цирка (вся мобильная декорация — это манеж) безо всякой страховки, что, конечно, приводит к бурной овации. Денис же — настолько актер разноплановый, что даже в «узком» образе пылковлюбленного он умудряется находить ходы и краски, не позволяющие оторвать от него глаз. Вообще «Принцесса» отличается филигранностью проставленных точек и акцентов, это невозможно объяснить, но, скажем, цирковая артистка Василиса Ярина, демонстрируя змеевидные изгибы в жанре каучук и скрываясь в полутьме декораций, не забывает в последней ноте вскинуть ногу назад. Крохотный еле видный акцент, но он-то и запоминается!
...Снова порадовал Ефим Шифрин (Порфирий в «Преступлении и наказании») в роли интригана Пуссона в шикарном клетчатом пиджаке: опять же, один из «громоотводов» барона, он в качестве частного сыщика выясняет, кто же на самом деле Мистер Икс. Шифрин, как никто, умеет играть «тенью», появляясь то там, то здесь, и насыщая сцену новыми соблазнами. Его прагматичный подлец, скорее, близок к Конферансье из фильма «Кабаре», дьявольски наблюдающий, как все герои — положительные и отрицательные — катятся в пропасть.
Нет нужды говорить, сколь сильна в «Принцессе» цирковая сторона. Поверьте, иным цирковым не менее сложно преобразиться в драматических артистов, чем последним выучить трюки. Андрей Кольцов, отвечающий за цирковой концепт в плане подбора артистов, сумел добиться невероятной ансамблевости, это была тончайшая, даже где-то расслабленная игра, а не «выход на трюки» с потрясанием мускулатуры. Видя как зал аплодирует цирковым в финале, Швыдкой попросил Себастьяна Солдевилью «на бис» сделать трюк с акробатом Дашей (с той самой, которую чуть не зашвырнули в зрительный зал): она легко вскочила на плечи Сэбу, а тот ее поднял одной рукой над собой...
То же касается и коронного номера Мистера Икса, когда он влезает по стульям к самым колосникам, — потрясает не только сложный эквилибр, но и умение выдержать паузу — ведь на ней все и строится. Так что «Принцесса» в Театре мюзикла — это поиск нового языка, хотя и в неких привычных классических рамках; здесь вам не будут петь песни (стихи Алексея Иващенко) на злобу дня (как в «Золушке» у Крестной тикала бомба); нет, здесь Кальман остается Кальманом, но реинкарнируется в очень живую ткань, где каждый пройдет по краю пропасти... и зритель, тем более.