Женя Евстигнеев — самый старший на курсе в Школе-студии МХАТ. И самый опытный: уже поработал на заводе наладчиком, поучился в театральном училище в Нижнем Новгороде, уже выходил на сцену во Владимирском театре, где за два года сыграл семь ролей, главных и не очень. Без музыкального образования, но классно играет на гитаре, может и на рояле выдать, стучит на ударной установке. Все это дает ему право чувствовать свое превосходство над желторотыми однокурсниками, мальчиками и девочками из хороших московских семей. На одну из них — Галю Волчек, дочь знаменитого кинооператора Бориса Волчека, — он производит неизгладимое впечатление: сначала своим внешним видом — провинциальный пижон в широком, как с чужого плеча, лиловом костюме, артистично курящий «Беломор». «Угостить?» — басовито спрашивает он ее. А потом какой-то настоящестью, хотя он очень закрыт. Оба пока еще не догадываются, что через каких-то пару лет станут супругами.
По дороге в загс он купит себе и будущей жене эскимо, и в таком легкомысленном виде парочка появится на пороге районного загса. Регистрацию отмечают вдвоем в подъезде, глотнув по очереди водки из четвертинки, которую Женя заблаговременно купит. Не из прикола пьют в подъезде, а по бедности — на дворе вторая половина 50-х, на студенческую стипендию будущего артиста не разгуляешься, да и к тому же ее семья не одобрит этот брак. У пары родится первенец, мальчика назовут Дениска.
«Современник» — сначала студия, организованная актером и педагогом Школы-студии МХАТ Олегом Ефремовым из набора середины 50-х. А потом — популярный театр, в который влюблена вся Москва. Евстигнеев здесь №1. Органика — запредельная, говорят «как у кошки». А у него и пластика сродни кошачьей — мягкая, как будто вкрадчивая, ничего резкого, шумного, скоростного. Голос мягкий, на низах, прямо-таки обволакивает впечатлительных дамочек. Амплуа? Может играть все — от комедии до драмы, от эпизода до большой роли.
Вот он — король из нашумевшего спектакля 1960 года «Голый король». Жестокая сатира на власть, олицетворением ее является герой Евстигнеева. Но обаяние его таково, что не влюбиться в этого королька просто невозможно. Даже глупость его величества чертовски привлекательна. Рядом одна из фрейлин — его супруга Галина Волчек. Она еще не начала режиссерскую карьеру, в которой супругу будет отведено особое место. После «Короля» он проснулся знаменитым. Но, увы, Москва так и не сможет оценить его Абрама Шварца из «Матросской Тишины» — спектакль после первого прогона запрещен к показу.
А вот и Сатин в «На дне» — постановка Галины Волчек. Горьковская ночлежка раскинулась по всей сцене — три яруса с двумя лестничными пролетами посредине.
— Работа. Ты сделай так, чтобы работа мне была в удовольствие.
Сатин в исполнении Евстигнеева непривычен совсем — этот пижон из коммуналки не имеет даже намека на серьезность, заложенную в его знаменитом монологе о человеке, что звучит гордо. Богемный бомж с изящной, завораживающей пластикой, артистично обременяющий собой землю. Хлюст, прощелыга — не герой, словом. Но стоит ему тихо, закусив губу, произнести: «Правда — бог свободного человека», — как монолог становится настолько органичным, что горьковская высокопарность, может быть, впервые пробивает до слез. А как Сатин играет в карты! Это же виртуозный цирковой трюк. Танец его рук — идеальный этюд для студентов по дисциплине «работа актера с предметами».
А кино? Здесь — россыпь ролей, которые раз и навсегда врезаются в память независимо от их размера. Режиссер из любительского народного театра в комедии Эльдара Рязанова «Берегись автомобиля», кстати, тоже названный авторами почему-то Евгением Александровичем.
— А не замахнуться ли нам, друзья мои, на Вильяма нашего Шекспира? — спрашивает он незадачливого вора Деточкина и ответственного следователя Подберезовикова. Лысый, юркий, судя по всему, небольшого театрального полета птица, зато с богатым спортивным прошлым. Впрочем, характеристика героя не имеет значения — роль третьего плана ничем не уступает главным.
Или мастер эстрадного степа Алексей Иванович Беглов из музыкальной драмы Карена Шахназарова 1985 года «Зимний вечер в Гаграх». Помните вот это:
Раз пчела в теплый день весной,
Свой пчелиный покинув рой,
Полетела цветы искать
И нектар собирать…
Он только затягивает старую французскую песенку, и в кадре уже готова атмосфера — как фундамент для дома. Легко, элегантно... У Евстигнеева это как степ, как джаз. И тут же — драма, личная, тонко вписанная в джазовый квадрат.
«Старики-разбойники» в паре с Юрием Никулиным — два великих артиста, искусство которых просто и ясно и... опасно: оно предательски проявляет фальшь чужой игры.
Последняя работа в кино — профессор Преображенский в картине Владимира Бортко «Собачье сердце». А последняя роль в театре — вот такое бывает только на красивый уход: Фирс в «Вишневом саде» в Театре Антона Чехова. Фирса забыли в господском доме. Евстигнеева забыть нельзя. В Нижнем Новгороде ему стоит бронзовый памятник, там же училище носит его имя и театральный фестиваль имеет премию имени Евстигнеева. Более того, в двух российских городах граждане ходят по улицам имени Евгения Евстигнеева — в белорусском Витебске и в Шумихе, что в Курганской области.
Евстигнеев — музыка. Какая? Однозначно — джаз с блюзовой основой, с виртуозной импровизацией… К ней ненавязчиво так, без надрыва и лишних слов, приучил нас Евгений Александрович. И мы, как хорошисты и отличники, приучились радостно и легко, желая слушать и слушать дальше эту евстигнеевскую мелодию. Она стала хорошей прививкой от наглой манеры брать зрителя, от ложной героики, которая в последнее время становится такой навязчивой. Ничего-ничего, имеющие качественную прививку теперь точно способны отличить настоящее от фальшака.