Актовый зал в административном корпусе готовим к мастер-классу: его для медперсонала и волонтеров проводят три клоунессы из Израиля. Одну из них зовут балетным именем Талия, и в данный момент она напяливает на себя ярко-зеленую рубашку в горох, нелепые штаны и шляпку. Настолько маленькую, что она тут же тонет в ее безумных кудрях.
— И ты возьми шляпку. Это же красиво — с вуалеткой. Все такие серьезные, а шляпка серьезность момента убирает…
Две ее подруги и коллеги тоже выглядят соответствующе: на одной — полосатые чулки, красный узкий пиджак; другая — в ярко-голубом халате, и волосы дыбом стоят.
— В волосах — банка? — спрашиваю ее.
Артистка хитро улыбается подрисованным глазом: «Там — баллон. Но это секрет, никому не говори».
Несколько врачей, интернов и волонтеров из двух фондов собрались в актовом зале. Талия строит всех по кругу и объясняет: первое — они работают не с болезнью, а с человеком. Второе — медицинские клоуны помогают ребенку в общении с врачами и медсестрами во время процедур, подготовки детей к операции.
— Для начала надо почувствовать себя идиотом, — говорит Талия простодушно, и глаза ее сияют, как перед выносом в зал торта со свечами. При такой перспективе — стать на время глупыми — особой радости на лицах серьезных людей я не наблюдаю. Лично мне помогает идиотическая шапочка, которая держится на честном слове на волосах, а все остальное… Стать идиотом, то есть клоуном, оказалось не так-то просто.
Однако час занятий на базе актерских упражнений и этюдов делают свое дело и снимают индивидуальный и коллективный зажим. А нужно для этого всего ничего: раскинуть руки и, глядя соседу в глаза, закричать: «Я люблю тебя!» Потом кидать друг другу фразы, как мяч. Потом… Упражнений много, атмосфера сначала становится теплой, потом — жаркой, потом все хохочут и от смеха преображаются: просто красавцы и красавицы в белых халатах! Уверена, что и с детьми они быстрее найдут общий язык.
Через час отправляемся в отделение кардиологии и ревматологии. Чистенько, симпатично, дети фланируют по коридору. Некоторых малышей, кто плохо ходит, родители носят на руках. Но как-то уныло и буднично здесь. А тут три разряженных клоуна как-то незаметно внедряются в детскую массу — и вот уже один из мальчишек гоняется за ними с пластмассовым шприцем, а потом они из целлофановых бахил сооружают букет, фату и водружают ее на голову малышке. Поют «Калинку-малинку», а в качестве микрофона — ручка веника. Восторг необыкновенный. Духоподъемность очевидна. Лечебное заведение ненадолго меняет имидж.
Ну и заключительная часть работы — спектакль «История одной газеты»; его играют для ребят сразу из нескольких отделений. Но пока не начался спектакль, я разговариваю с Талией Сафрой.
— Я начинала в 2003-м и была первой в Израиле клоуном-доктором. Пришла в госпиталь, и меня поймали трое клоунов-мужчин: «У нас нет женщин, иди к нам!» Сначала нас было немного, всего человек 17. А сейчас в Израиле 160 больничных клоунов. Кстати, уже через год как я начала работать в больницах меня пригласили в театральную школу вести специальный курс. Так что 14 лет я в больницах, а 13 — обучаю клоунскому делу.
— Главный вывод за эти годы работы: что тебе как актрисе дает работа в больницах? С бедой, болезнью и даже горем, которое приносит болезнь?..
— Систему ценностей: лучше понять, что важно, а что неважно в этой жизни. Второе — это дает мне много свободы и сохраняет спокойствие при виде самых страшных картин в больницах. Научилась видеть и не бояться. У меня есть возможность смотреть на все это с разных сторон, в разных «очках».
Я трижды была беременной, пока занималась этим, — можно сказать, проходила в больницах жизнь. Иногда у меня разыгрывается воображение, и я думаю: когда придет мое время и я окажусь там, на небесах, тогда эти дети встретят меня радостными криками…
— Есть мнение среди профессиональных медиков, что все это — игры взрослых людей. Что вы можете возразить тем, кто считает, что чужая боль — это не игра?
— Когда я была ребенком и не было никаких клоунов в больницах, я помню, как бежала по коридору от доктора. За ним бежала моя мама, а за ней — мой отец. И я прячусь на балконе больницы, и никто меня там не может найти до тех пор, пока я сама не решаюсь выйти, потому что меня уже никто не ищет… Когда ты ребенок, реальность для тебя совсем другая, не такая, как для взрослых. Мне кажется, что больничные клоуны помогают реальности детей, соединяя ее с такой понятной и ясной реальностью мира взрослых.
— Сколько раз в неделю вы работаете в больницах?
— Иногда четыре, иногда пять раз в неделю.
— Как оплачивается эта работа в Израиле?
— Я получаю за это деньги, но надо понимать, что это не самая оплачиваемая работа. Многие думают: «А, клоуны, значит, благотворительность». Но я учу людей быть клоунами и лично знаю, как это трудно — быть глупым. Это сложный процесс — стать клоуном. Значит, что ты в первую очередь должен отказаться от собственного эго, сказать ему «гуд бай». А также попрощаться с критиком, который сидит внутри тебя…
Сейчас я открываю собственный курс, где буду учить быть не только больничными клоунами, но и социальными, которые работают в домах престарелых, помогают при реабилитации взрослых больных. Я верю, что клоуны открывают людей: вы же видели, что на мастер-классе люди были сначала очень зажаты, а потом начали играть. Клоун — это такая банка с витаминами. Именно клоуны помогают обществу принять какую-то закрытую часть общества — например, людей с ограниченными возможностями, престарелых, — потому что клоун всегда видит другой путь взаимодействия, и рядом с ним все расслабляются.
— Ты считаешь, что клоуны спасут мир?
— Не знаю. Но уверена, что это самый простейший и честный способ смотреть на жизнь и принимать ее такой, какая она есть. Клоун соединяет жизненные крайности и приводит мир в равновесие.
Но я хочу сказать, что культура актерская и клоунская в Израиле не такая старая, как у вас в России. Здесь это в крови — мы это почувствовали и на наших спектаклях (мы их играли в театре «Современник»), и на мастер-классах. И я очень завидую вашим артистам: таких театров (больших, с несколькими сценами и т.д.) у нас очень мало. Нашим актерам очень непросто живется, особенно тем, кто работает для детей. Но это все равно никого не пугает.