Вспоминали, как Новелла начинала. Жила она в Подмосковье, на станции Чкаловская, в интернате, где работала ее мама. А 1 ноября 1959 года вышла в люди. Ее открыл поэт Давид Кугультинов. Правда, в Москве он не смог опубликовать ее стихов, но попробовал сделать это в Калмыкии.
Собравшиеся вспоминали, что в последний месяц жизни ей было страшно трудно, и выразили надежду, что память о ней будет увековечена в названии улицы — в Москве или в Ленинградской области, где она родилась.
Добрые слова о Новелле Николаевне сказали ее коллеги.
Вспоминает Юлий КИМ, поэт, драматург, бард:
— При мысли о Новелле и ее поэзии у меня возникает рядом с ней еще одно имя — Александра Грина. Нота, звучащая в его прозе, звучит только в ее поэзии, и больше нигде. Это слово русского романтизма. Эти ноты получили отклик у нашего поколения 50‑х. Песни Новеллы стоят особняком в силу ангельского духа ее поэзии. Мы с ней вели письменную беседу, ручкой по бумажке — принципиально не через Интернет. В ее письмах не раз встречал я название «Бегущая по волнам» Грина, которую она называла лучшим произведением в литературе XX века.
Вероника ДОЛИНА, певица:
— В 14 лет среди целого соцветия состояний — а я кончила музыкальную школу, чувствовала себя раскрепостившейся — я услышала песни и голос, которые принадлежали Новелле Матвеевой. Этот голос выступил как катализатор, привел мои внутренние механизмы в действие. Я попросила большую виниловую пластинку у соседей и осталась потрясенная этим детским голосом, созвучиями, сногсшибательными, ультраличностными стихами. Так Новелла мне и запомнилась, как нам, пятилетним, запоминается впервые увиденный памятник Пушкина на Пушкинской площади. Ее произведения не выходили большими тиражами, поймать ее телевизионный концерт было и осталось нереальным. Статус культурологической диковины Новелла Николаевна так до конца и пронесла, стала объектом интереса букинистов и антикваров, тех, кто охотиться за диковинками. В ней было такое природное диссидентство и космический голос. Он образовался во времена ультрапопсы. Это было уж такое природное диссидентство, такое эстетическое инакомыслие, на которое крайне мало кто отваживался. Оно просто было природное. И человек никогда не делал над собой усилий, чтобы спеть как положено. А пел своим инопланетным детским голосом. Дети мои еще успели разучить ее песни. А вот дети детей, боюсь, уже не знают. Горько говорить, что все это часть пристрастий нашего поколения. Это голос маленького принца, если бы он был маленькой девочкой. Но я думаю, что все еще будет: тиражи и книгопечатание. Понятно, что сейчас тяжеленная, свинцовая, прагматическая эпоха. Все иное, но тут-то детский голос может совершенно особенно прозвучать. И я думаю, прозвучит еще.