«В первый набросок сценария я ввела Майю Плисецкую»
— В первоначальном варианте сценария «После тебя» у вас фигурировала Майя Плисецкая. Что она должна была делать?
— Нас связывали хорошие профессиональные и человеческие отношения. Мы как раз закончили фильм-оперу «Левша» с мужем Майи Михайловны — потрясающим композитором Родионом Щедриным, который я снимала по заказу Мариинского театра. Я рассказала ей о замысле картины и в первый набросок сценария наряду с маэстро Гергиевым ввела и Майю Михайловну, но 2 мая 2015 года ее не стало. Это был страшный удар. Было непередаваемо странно и тяжело переписывать сценарий. Я даже хотела посвятить «После тебя» Майе Михайловне, но тогда возникали бы параллели с характером главного героя, а их нет. Это абсолютно разные люди, поэтому посвящение есть, но негласное — оно в большом количестве мелочей, связанных с образом Плисецкой, в музыке. Изначально она была связующим звеном с Валерием Гергиевым, который снялся в нашей картине. Потом ее функции перешли к герою, заснявшему показ Темникова в Большом театре и передавшему запись Гергиеву. Плисецкая обладает, как и Гергиев, творческим чутьем. Я даже не могу говорить о ней в прошедшем времени. Она тоже давала людям шанс. Они похожи с Темниковым отношением к музыке. Какая бы техника ни была, танцевать можно только с тем, кто слышит музыку. Так всегда говорила Майя Михайловна.
— Но есть противоречие между игровой структурой вашего фильма и появлением в нем реального человека Валерия Гергиева. Зачем вам это понадобилось?
— Мне кажется, что, наоборот, он не подвергает сомнению существование героев, а подтверждает, потому что Темников живет не в абстрактном городе, а в Москве и Клину, а это настоящие города, и балет у нас настоящий. Тогда и театр надо было называть не Мариинским, а как-то иначе, сделать вид, что им руководит другой человек, что было бы неправильно в отношении Валерия Гергиева, который уже 20 лет его возглавляет. Многие люди теперь пытаются найти в Интернете, кто такой Алексей Темников. То есть у них создается впечатление о Темникове как о реальном человеке. Если уж ставить балет, то настоящий, что мы и сделали. Нельзя было использовать три эпизода из уже существующего балета, например Саши Вальц в стиле модерн, и выдавать его за постановку Темникова. Мне это казалось с художественной точки зрения менее убедительным. Поэтому мы и пригласили на постановку нового балета Раду Поклитару и этот балет включили в репертуар Мариинки.
— Вас не упрекали в противопоставлении Мариинского и Большого театров? В чью пользу счет, мы понимаем. Вы воспели Мариинку, ее новое здание. А что хорошего мы видим в Большом?
— В Большом театре всего лишь один персонаж, который не допускает Темникова до сцены, может вызвать отрицательные эмоции. А сам театр остается в ореоле легендарности. Мы старались снять эпизод выхода Темникова так, чтобы дух захватывало. Он появляется на сцене, мы видим зал с золотом и красным бархатом, и тут же возникает ассоциативный ряд, культурологические пласты, связанные с этим местом. Дух захватывает. Вы даже представить не можете, сколько времени мы искали музыку, способную взбудоражить так, чтобы дыхание замерло.
— У Темникова изначально было прозвище: Барышников. Отказались от него, чтобы не иметь проблем?
— В сценарии Барышников упоминается один раз, когда Темников в интервью говорит, что не хочет, чтобы его называли молодым Барышниковым. И в этом проявляется характер. Название «Барышников» хорошее, если рассматривать кино как таковое. Но мы находимся не в вакууме, а в стране, в которой Сергей Безруков сыграл огромное количество ролей. Так что все поголовно, услышав название, считали, что снимается очередной байопик. Ни у кого не возникало сомнений, что это будет история про Барышникова. Поэтому мы еще до начала съемок поменяли название, чтобы никого не сбивать с толку.
— На нынешнем «Кинотавре» все только и говорят, что сняли авторский фильм. И вы с Сергеем — не исключение. А что можно считать авторским кино помимо фильмов Тарковского?
— Это кино, где есть автор. Не секрет, что в продюсерском кино финальное решение за продюсерами. Мнение авторов — сценаристов, режиссеров, художников, операторов — выслушивается лишь тогда, когда оно совпадает с видением продюсеров. Редки случаи, когда ты можешь настоять на своем. А в авторском кино обратная ситуация. Ты можешь настоять на том, что тебе кажется важным. И если продюсер скажет: «Может, не будем все озвучивать классической музыкой? Это же убьет прокат», ты говоришь: «Нет!» И точка! Что делать, если нет сегодня Стравинского и Прокофьева? Прекрасно, что Шнитке писал музыку для фильма «Восхождение», это выводит картину на другой уровень. Я искренне была бы счастлива, если бы, например, Родион Щедрин согласился написать музыку для кино. Но он занят оперой.
— Откуда у вас такая к музыке любовь? У вас же нет специального образования?
— Нет, но музыку я люблю по-настоящему и считаю чуть ли не своей обязанностью донести ее до как можно большего количества людей. Когда мои фильмы о Денисе Мацуеве и о Мариинке показывали по одному из центральных каналов, их увидели миллионы зрителей. И мне это кажется важным. Если мы можем азартно снять трио Шостаковича, так, чтобы замирало дыхание, то, значит, добились результата. Почему я считаю это своей обязанностью? Потому что сама не из музыкальной семьи, где бы игра на фортепиано, посещение концертов считалось столь же привычным, как чистка зубов. У меня хорошее образование, как и у всех моих знакомых из Иркутска. Но почти никто из нас ничего не знал о классической музыке. Если ты выходишь из общеобразовательной школы и не читал «Войну и мир», то этого надо стесняться. А не знать, как звучит Рахманинов, — норма. При двух высших образованиях ты не слышал этого, потому что в школе на уроках музыки пели «То березка, то рябина» под баян. Приехав в Москву, ты решаешь посетить консерваторию, но оказывается, что не готов услышать классическую музыку. Это все равно что первокласснику дать почитать толстовские произведения. Да он его возненавидит! Его надо сначала научить читать маленькие фразы, потом — большие… Мы в силах помочь начинающему слушателю за счет монтажа, высококачественной картинки, каких-то подсказок. Постепенно ему будет легче воспринимать музыку.
Меня, наверное, трудно понять тем, кто родился в Москве и ходил на концерты с детства. А у нас ничего такого не было. Когда я была ребенком, к нам просто перестали ездить творческие коллективы. Денис Мацуев, а он старше меня почти на десять лет, вспоминал, что в его детстве в Иркутск еще приезжали оркестры, а потом перестали. Сам он совершает огромную работу не только в нашем городе — например, выступил в Чите, где оркестра не слышали 20 лет. Поколения вырастают без этого. Ну, приедет кто-то один раз, а зал вмещает человек 700, — 700 человек услышат, а в области 3 с половиной миллиона. Поэтому мне казалось важным делать фильмы, чтобы зритель, привыкший к сочной картинке, к современному монтажу и темпу, воспринял как свое то, в чем он не очень разбирается. Важно впустить классическую музыку в повседневную жизнь.
«Гергиев часто дает шансы молодым»
— Почему Валерий Гергиев выбрал вас для создания фильмов о Мариинском театре?
— На моих глазах Валерий Гергиев часто давал шансы молодым. Я училась во ВГИКе и зашла после концерта Дениса Мацуева за кулисы, спросила, можно ли снять репетицию для ВГИКа. Он согласился. Из этого получилась короткометражка. Денису она понравилась, и он предложил сделать большой фильм. Я с радостью согласилась. Мне все равно, какие девушки Денису нравятся, как он играет в футбол. Хотелось показать, как он, будучи представителем молодого поколения, может таким же молодым людям азартно рассказать про Третий концерт Прокофьева, что он и делал. В результате появилась картина, где были представлены Гергиев, Лорин Маазель, Спиваков, Темирканов… Фильм показали по телевидению.
В жизни случаются совпадения, определяющие дальнейшее течение жизни. Мне позвонил Алексей Учитель, который продюсировал документальный фильм про Мариинский театр, и предложил поработать над ним в качестве режиссера. Он сразу предупредил, что объем будет колоссальным. Надо было показать срез жизни Мариинского театра. Там каждый день происходят новые события. В ту же неделю позвонили с Пасхального фестиваля, пригласили сделать о нем фильм. В тот момент я выпустила «Сатисфакцию» и хорошо понимала, что если уйду в документальное кино, то буду потеряна для всех. Потом позвонил сам маэстро и спросил, можно ли сделать фильм об исполнении Третьего концерта Рахманинова. Одновременно с трех разных сторон поступили предложения снимать кино про Мариинский театр. Я не задумываясь согласилась.
Помню невероятный страх, с которым я показывала первый документальный фильм Гергиеву. С этим ничто не сравнится. Я столько раз видела, как он принимает работы и, если ему становится неинтересно, начинает писать SMS. А тут он смотрел не отрываясь и предложил работать дальше. Это был для меня момент счастья.
— В работу он не вторгался?
— Нет. Визуально трактовать музыку так, как это делает Гергиев, — огромная ответственность. Мне было очень страшно. Я все время пыталась понять по его взгляду и жесту, как он в музыке существует. Его репетиции потрясающе интересны. Можно снять отдельное кино с каждой репетиции. И ты вместе с ним находишься на грани ощущения музыки, это как наркотик. Я человек, который никогда в жизни не пил и не курил, но испытывал состояние полной эйфории, работая над музыкальным материалом.
«Я не публичный человек, и меня без Сережи никто не узнает»
— Как пришла идея фильма «После тебя»? Может быть, Сергею Безрукову захотелось сыграть такую роль?
— Я была на спектакле Сергея в МХТ «Похождение». Его роль была точно выстроена не только драматически. В ней присутствовал хореографический элемент, хотя и не явный. Он не танцевал, а двигался под музыку и так отрабатывал синкопы, как это делают балетные. Он удивительно чувствовал музыку. Меня это поразило. Я наблюдала за ним и поняла, какая это огромная работа. Зашла за кулисы и увидела выжатого насквозь человека. Он был абсолютно прозрачный, фарфоровый, как балетные после спектакля. Это был первый импульс. У меня в голове стоял его образ и не давал спокойно дальше жить. Потом на него наслоились размышления о природе творчества и таланта — и возник этот персонаж.
— Теперь вы с Сергеем вместе, хорошо друг друга чувствуете. Но не получится так, что вы станете друг друга тормозить? Вы затеете фильм и будете думать, что надо бы дать Сергею роль. А ему, может быть, нужна какая-то более жесткая драматургия.
— Сережа — совершенно самостоятельная личность. Он соглашается на работу, которая ему кажется интересной. Сейчас он готовится к съемкам, и это не имеет ко мне никакого отношения. Также я стараюсь не вмешиваться в его театральную деятельность. Конечно, Сережа со мной делится какими-то соображениями как художественный руководитель театра, но я избегаю того, чтобы иметь к этому какое-то прямое отношение. У человека должна быть его собственная жизнь, в которой мы не соприкасаемся. А я просто выступаю в роли близкого человека, с которым можно поделиться, что-то рассказать, все равно как к другу прийти за советом. Не более того. Что касается меня, то у меня есть только один замысел, где нет Сергея. Все остальные сценарии мне интересно отработать с ним. Три сценария завершены, которые мы с Тимуром, моим соавтором, писали в расчете на него. Я, наоборот, испытываю теперь большую свободу. Раньше писала сценарии по заказу продюсеров, не зная, кого они возьмут на главную роль, это ограничивает. В нашем фильме многие вещи, сыграй их чуть-чуть по-другому, могут обернуться банальностью или пафосом. Только зная, что Сергей справится с ними, я могла не тормозить себя. Работать с Сергеем — большое счастье. Мы писали сценарий, имея в виду наличие второго плана, когда ты говоришь одно, а на самом деле чувствуешь другое, что свойственно настоящей актерской школе. Наши следующие совместные работы не будут эксплуатировать ни один из известных мне образов Сергея. Они не апеллируют к Темникову. Всё! Темников уже умер. У нас другие персонажи. Когда Сергей читает сценарий, героем которого является пьющий человек, у него лицо становится одутловатым, как у алкоголика. Из тоненького Темникова с прямой спиной он превращается на наших глазах в грузного мужика. По-другому и не скажешь. У него фантастическая способность перевоплощаться. Он играл Темникова, и в этот момент на площадку приехала бухгалтер подписать документы. Она трижды проходила мимо и спрашивала, где Сергей. Да вот же он! Но у него была другая походка, жесты, все другое, поэтому он неузнаваем.
— А тут еще продюсерские обязанности надо исполнять…
— Мы получили от Министерства культуры и Фонда кино денег ниже прожиточного минимума. Поэтому продюсерский талант выходил на первый план. Я такого количества людей, готовых помочь, давно не встречала. И Валерий Гергиев нас поддержал, потому что ему показалось интересно то, что сделал наш хореограф Раду Поклитару. Маэстро бескомпромиссно всегда исходит из интересов театра и музыки. В моей жизни он единственный человек, отдавший жизнь музыке без громких слов — каждый день, каждый час.
Важно, что его и наш фильм увидят в небольшом городке Иркутской области, куда театр никогда не приедет, хотя бы потому, что у нас очень дорогой перелет. Стоимость билета из Иркутска в Москву равна зарплате моей мамы. Денис Мацуев переживает по поводу того, что ему в Америку легче довезти оркестр, чем в Иркутск. Я-то хорошо помню свою жизнь, когда мне казалось, что я нахожусь в вакууме. Ощущался дефицит всего. Почему я Сережу не видела раньше в театре? Да потому, что «Табакерка» к нам не приезжала. А телеканал «Культура» плохо принимает.
— Зато девушки в провинции больше читают, они образованные и скромные.
— Всякие девушки бывают в провинции. Есть и такие, которым ничего не нужно. Кстати, книжки стали отдельной темой в нашем фильме. Мне говорили, что никогда никто не прочитает, что в шкафу стоят сочинения Чехова и Куприна. Да и не надо. Все, у кого дома был многотомник Чехова, узнают его по цвету морской волны. А если тома сиреневые, то это Куприн. Это на подкорке срабатывает. Собрания сочинений Чехова выглядели одинаково у всех, кто жил в Советском Союзе. То же самое касается пластинок. Все люди, которые хоть чуть-чуть разбираются, поймут, какую музыку слушает герой. Из таких мелочей складывается персонаж на подсознательном уровне.
— Ваша жизнь коренным образом изменилась после встречи с Сергеем. Когда ты незаметный, никто тебя не трогает, захотел — вышел погулять. А сейчас вы все время в лучах софитов.
— Это не совсем так. Я не публичный человек, и меня без Сережи никто не узнает. Когда я впервые приехала на «Кинотавр», не было отбоя от предложений поучаствовать в фотосессиях для глянцевых журналов — не за заслуги в кино, а просто в силу возраста и пола. Я категорически от них отказалась, чтобы не загонять себя в ловушку открытой личной жизни, которая мне чужда на тысячу процентов. Что касается нынешней жизни, то Сережа не хочет никаких появлений на публике. Мы не те люди, которые ходят на киномероприятия. Я вообще ни разу в жизни, наверное, не была ни на одной киновечеринке. А на «Кинотавр» приехали ради фильма. Мне интересно говорить про кино, мне дороги театральные работы. И Сергею тоже. Был неприятный момент вторжения в нашу личную жизнь. Мне любая бестактность кажется недопустимой, а когда она переходит границы, становится грубой, непонятно, что с этим делать. Кроме того, что никак это не поощрять. Мы стоим на том, что открыты для разговоров про кино, о работе, но все, что вне этого, — закрытая тема.
У меня мало друзей. Мои мама и братья не из тех, кто читает желтую прессу. Поэтому никого из них всякая шумиха и ерунда особо не затрагивает. Не думаю, что всему миру так уж интересно знать, как мы живем. Сережа иногда встречает своих коллег, у которых ужасное настроение из-за взрыва Интернета по какому-то связанному с ними поводу. Я спрашиваю Сережу: «Ты знал про это?» Оказывается, нет. И я не знала. Так стоит ли переживать? Я понимаю, что Сережа очень популярный, но мы как-нибудь справимся с этим.
Справка «МК». В 2010 году Анна приезжала в Сочи со своим дебютом «Сатисфакция». Родом она из Иркутска, окончила там университет. Потом училась в Москве на сценарном факультете ВГИКа. Сняла документальные фильмы о Денисе Мацуеве, три — о Мариинском театре, писала сценарии для «Елок»-2 и -3, «Елок-1914». А в конце прошлого года вышел ее второй полнометражный игровой фильм «Млечный Путь».