— Вера, за последние лет 45 вы, кажется, никак не изменились…
— Ага, конечно, конечно…
— Наверное, не только я вам это говорю?
— Да, говорят. Но я реальный человек. Я смотрю на себя в зеркало и вижу, как это все подбирается, юбилей, в смысле. Не то что это не радует… Расстраивает. Потому что возраст — это штука сложная, и привыкать к нему очень непросто.
— Вас расстраивает цифра?
— Меня вообще все расстраивает. Цифра прежде всего, конечно. Цифра отдельно, я отдельно. Я не могу поверить в это. Страшно эту цифру произнести.
— Да ладно, Вер, вы прекрасны!
— Не надо меня расхваливать, правда. Просто я сокровенным поделилась. Давно-давно я слышала высказывания Аллы Пугачевой. Она говорила: «Я чувствую себя так, как чувствую, и возраст ни при чем. Вот чувствую себя на 18 — и мне 18». Я тогда еще иронизировала по этому поводу, а сейчас понимаю: действительно очень важно, как ты себя ощущаешь. Главное… ой, даже не знаю, как объяснить… Главное — быть оптимистом по жизни, тогда все получается.
— Есть такое понятие… Почему-то мне кажется, что от частого распространения оно стало довольно пошловатым… Сильная женщина. Да, которая плачет у окна… Может, вас так и можно назвать, но это будет, возможно, искусственно и лживо.
— Нет, ну почему… Я как раз, наоборот, считаю, что такая и есть. Если говорить не про жизнь, а про работу. Ведь слабая женщина возглавлять съемочный процесс не сможет — это же тяжело. Поэтому я себя ощущаю на съемочной площадке сильной женщиной. Меня это не оскорбляет, не режет слух, и не считаю я это пошлостью. Действительно, я сильная.
— Когда вы сказали «руководить этим коллективом», я думал, вы имеете в виду свою семью…
— Нет, в семье я не лидер. У нас лидер все-таки Кирилл. Я с удовольствием перекладываю на его плечи все решения, все какие-то даже мелкие заботы, и мне это нравится. Вот здесь я могу быть слабой. Но иногда со мной считаются, конечно, — и дети, и Кирилл тоже.
Поэтому у нас часто коллегиальное правление. Но я все-таки не хочу быть лидером в семье.
— Да, ваша «Одна война» получила множество наград на фестивалях. Правда, не класса «А». Но получается, что здесь, в России, так называемое кинематографическое сообщество вас до сих пор всерьез не воспринимает как режиссера?
— Нет, все-таки меня признали. И наш оператор получил свой приз. А «Ника», «Орел»… Ну чего на них обижаться. Когда в зале люди аплодируют стоя после фильма, как будто они пришли в театр, — вот это дорогого стоит. И что тогда критика… Известный кинокритик Кирилл Разлогов сказал, что «Одну войну» как раз хотели послать на «Оскар». Так что у нас был шанс.
Талисман Балуев
— Один из самых лучших фильмов, в которых вы играли, — «В четверг, и больше никогда», который снял Эфрос. Что такое Эфрос, расскажите.
— Конечно же, об Эфросе я знала раньше, когда увлекалась театром, смотрела все его спектакли на Малой Бронной, читала его «Репетиция — моя любовь», четырехтомник. Понимала и представляла, что это человек уникальный, режиссер потрясающий, актерский режиссер. Когда я приехала на съемки, думала, что будем репетировать с утра до ночи. Но мы вообще ничего не репетировали. Как-то очень быстро работали, с одного дубля все получалось. Такая атмосфера добра и любви, что невозможно было иначе работать. Только потом, через много лет, я поняла, что манера Анатолия Васильевича такова: он всегда хвалил актеров. А если ему нужно было что-то изменить, он говорил: «Да, это замечательно, но давай сделаем немножечко по-другому». Создавалось впечатление, что ты все можешь.
Он мне говорил: «Ты тут режешь соленый огурец, помогаешь бабушке (Добржанской)». А я ему: «А можно я возьму не соленый огурец, а просто кусочек хлеба? Я не люблю соленые огурцы». — «Да нет, нельзя», — ответил Эфрос… И только потом я поняла: соленый огурец — потому, что героиня беременна. А я не очень в это вникала и драму не играла совсем. Еще не соображала.
— А Олег Даль… Слышал, что он там на съемках чуть ли не дразнил Смоктуновского.
— Однажды у нас было непонимание. Олегу не понравилось, как я сыграла сцену. Он сказал об этом Эфросу, но Анатолий Васильевич своей властью меня защитил, и больше не было никаких размолвок. У нас там весь фильм состоял из импровизаций, Эфрос не ставил жестких рамок. Никому. Особенно Смоктуновскому.
— А сейчас… Вот Александр Балуев — он играл почти во всех ваших фильмах. Много для вас значащий человек?
— Я в шутку говорю, что это мой талисман. Мы дружим, и давно. Вместе снимались. Мне нравится вообще, как он себя ведет на съемочной площадке. Всегда готов помогать. Он очень вдумчиво входит в роль, много предлагает, и мы с ним иногда спорим. А в жизни он такой трогательный в каких-то вещах, даже сентиментальный.
«Саша Овечкин здорово вписался в нашу семью»
— Помню, как обсуждала широкая общественность ваш развод с Родионом Нахапетовым. Все были на вашей стороне и очень вас жалели. Но нужна ли вам такая жалость?
— Мы прожили с Родионом 12 хороших лет, счастливых. Другое дело, как это все завершилось. Но уже 25 лет я живу с Кириллом, а ко мне все обращаются: у вас новый муж?! Очень смешно. Ну правда, 25 лет — это очень большой срок. Уже про обиды с Родионом все забыто, и есть даже некая благодарность. Потому что если бы этого не случилось, я бы не встретила Кирилла, моего замечательного мужа.
— Вы прямо как Катерина из «Москвы слезам не верит». Помните, она там тоже говорила Родиону, только другому: «Сейчас я думаю, если бы я не обожглась тогда так сильно, ничего бы из меня не получилось».
— Ой, а я забыла эту фразу, не помню.
— Несмотря на 25 лет, муж-то у вас молодой, как все говорят.
— Да, и к тому же очень хорошо выглядит.
— Значит, вы друг друга стоите.
— Стараемся.
— Но что-то у ваших старших дочерей в личной жизни не все складывается…
— Почему? Кто у вас вызывает сомнение?
— Вот тут у меня написано: Анна, старшая, в 2006 году вышла замуж за артиста Большого театра Егора Симачева, спустя несколько лет развелась, воспитывает дочь Полину.
— Да, все так, но это уже старая информация. С Анной любимый человек, и она счастлива. Про мою вторую дочь Машу пишут, что она живет в Америке, и у нее американский муж. Это совсем устаревшая информация. Не верьте Википедии! Маша в 2007 году вышла замуж в Москве. Муж замечательный, у них двое детей, прекрасных совершенно, — Кириллу 8 лет, а Мирону 3 года. Представляете, какая старая у вас информация?..
— Хотите ли вы того или нет, но про вашу младшую дочь говорят практически все. В связи с господином Овечкиным.
— Ну, пусть говорят. Я очень рада за Настю, потому что Саша Овечкин очень достойный человек. Его же называют Александр Великий. Я считаю, что он действительно уникальный хоккеист — и при этом настолько искренний, в нем нет вообще никакой звездности. Совсем нет! Все наши дети, внуки безумно его любят. Он как-то здорово вписался в нашу семью. И я счастлива, что у них с Настей такие неподдельные отношения. Я даже сглазить не боюсь, честно вам скажу.
— Ну а Саша зубы-то себе уже вставил?
— Вы знаете, это глупый вопрос. Понимаете, если хоккеист так много играет на льду, делать что-то сейчас с зубами и бояться, что их опять выбьют… Поэтому он себя чувствует и так комфортно. Мы часто летаем все вместе в Америку, большой семьей, ходим на все матчи «Вашингтон Кэпиталз». Мы теперь болельщики от мала до велика, потому что маленькие тоже сидят на трибуне в красных майках с фамилией «Овечкин» на спине и с Сашиным номером восемь. Внуки на всех играх были.
А здесь, в Москве, у меня уже условный рефлекс выработался: в три часа ночи встаем и смотрим хоккей. У них-то это семь вечера. А когда нет матчей и не надо просыпаться, думаешь: ох, как жалко! Когда Саша забивает невероятные шайбы, а весь зал встает, и все болельщики — в красных майках, мне это очень нравится. Гордость какая-то за героя нашего.
— А вообще, как вам Америка? Как страна, имею в виду.
— Знаете, Саша, давайте не будем про это говорить. Вы прекрасно знаете, что сейчас идет такое противостояние, что я даже не хочу политические мысли какие-то излагать в нашем интервью. Вот когда Саша играет за нашу сборную, это тоже радует.
— Да я вообще про политику-то не спрашивал.
— Ну а что Америка… Она не меняется. Она как была страной больших возможностей, такой и остается. Это в Европе все изменилось, к сожалению, а в Америке все спокойно. Не всегда, конечно… Такая современная сегодняшняя жизнь.
— Ну а ваша-то жизнь удалась, Вер?
— Саша, вы просто сошли с ума! Ну как можно задавать этот вопрос, если мне было бы даже сто лет…