Малиновый джем
Что правильно, а что неправильно? Что хорошо, что плохо? Я совершенно перестал понимать. Купил в магазине малиновый джем. На нем наклейка: «Малиновый джем» — так что ошибки быть не может. Дома на пришпандоренной к банке бирке прочитал — уже мелким шрифтом: изготовлен из яблочного пюре. Как это может быть? Можно ли приготовить малиновый джем из яблочного пюре? Понятно — с помощью ароматизаторов и красителей все реально. Но это будет уже не малина. А липа или развесистая клюква. Зачем же тогда крупными буквами трубить о малине? Честнее и правильнее приготовить яблочный джем и сообщить об этом. Малина заявлена, чтоб содрать больше денег? Именно так! Нечестно! Нехорошо. А с другой стороны, ведь признаются, не скрывают: в основе — яблоки. Не хочешь — не бери. То есть не бессовестный обман, а самая настоящая искренность.
Вот и не могу уразуметь: производители малинового джема из яблочного пюре — честные? Или не очень? Или просто ворюги? Честно сообщающие о себе, что обманывают?
Гость
Поначалу он казался даже симпатичным: аккуратненький, прилизанный, молчаливый. При галстуке.
Собрались мы не просто так, а по делу, чтоб решить, как дальше жить. Ситуация в фирме все хуже и хуже.
Его привел завсегдатай нашей компании. Нашего трудового коллектива. И типчик этот тихо и робко сел за стол с краешку.
Потом стал подавать голос. Потом без умолку говорить. Поучать. Призывать. Мы переглядывались, удивлялись.
Потом он всем надоел, и мы ему говорим:
— Заткнись и скатертью дорога.
А он:
— Я не уйду.
И он, посторонний, ничего не смыслящий в нашей работе, настырно начал нам указывать, что надо предпринять.
Как навалился на нашу голову? Как сумел показаться приличным, сведущим человеком? Да, выглядел пристойно: с галстучком, с проборчиком. А тот, кто его привел, тому мы доверяли безоговорочно.
И получилась беда. Он говорит:
— Не гоните меня, я вас спасу. Я знаю, дела в конторе швах. Но выход есть.
Мы поверили.
Месяц прошел, другой миновал. Еле сводим концы с концами. А он продолжает:
— Я гениальный кризисный менеджер, как раз тот, кто вам нужен.
Еще год отстучал. Никаких изменений. Дышим на ладан. Он по-прежнему гнет:
— Все наладится. Я знаю способ.
Наконец, надоело ждать. Улучшений — ноль.
Мы ему говорим:
— Спасибо за помощь. Приятно было познакомиться. Сваливай!
Он:
— Дайте еще полгодика.
Дали. Разрешили в силу сердобольности. Через восемь месяцев говорим:
— Все, пора и честь знать.
Он:
— Еще четыре года — и будете как сыр в масле.
Мы оторопели:
— Какие четыре года? С какой стати будем кататься, если за все предыдущее время ничего хорошего не получилось?
— Я точно знаю, как и что надо. Мне нужно на раскрутку и преобразования всего пять лет.
Говорим:
— Надоело терпеть! Хватит! Мочи нет!
А он:
— Я не уйду.
— Как так?
— А вот так. Ощущаю себя достаточно уверенно. Я прочно обосновался.
А оно и верно: замов привел, шоферов (две смены водителей его обслуживают), хотя куда ему особенно ездить? За границу и вовсе не пускают — как не уплатившего налоги банкрота… И буфетчицу красивенькую на работу взял.
— Отваливай, — говорим. А сами уже трясемся от бешенства.
Он говорит:
— Ни за что. В крайнем случае проведу референдум.
Мы, те, которые ему первыми поверили, говорим:
— Совесть у тебя имеется? Сколько можно мозолить и испытывать терпение?
Ни в какую. И нас же лечит:
— Я — ваш спаситель. Единственная ваша надежда. Равных мне нет. Уже который год вас выручаю. Я вас вытяну из дыры. Никого лучше меня не найдете.
А мы уже приискали замену. Вроде приличный. С виду. Хотя — кто их всех разберет? Мы уже научились, обожглись. Но куда деться? Поэтому сомнения все же закрались: может, этот наглый и вправду лучше? В других фирмах демагоги ничуть не привлекательнее. Сменим, а окажется еще большим прохиндеем.
В общем, постановили: не рыпаться. Пусть остается — с замами, шоферами и буфетчицей. И те, которых он привел и на должности рассадил, — тоже пусть кормятся. Остатками прежней роскоши.
Человечеству в принципе некуда податься. Оно само загнало себя в лапы таких спасителей. Отступить назад — невозможно, там столько понаворочано, что не разгрести. Впереди — полная неясность и боязность.
Вот и приходится терпеть, мириться, топтаться.
Ошибка
Сразу после свадьбы я уступил ей свой автомобиль. Это была роковая ошибка.
Она тут же спуталась с гаишником и начала гонять, превышать скорость, нарушать правила, ничего ей за это не было.
Она вообще умела выбирать хахалей, надо отдать ей должное.
Сошлась с механиком. Он чинил мотор моей бывшей колымаги и выправлял помятости на корпусе, а в ДТП моя все еще жена попадала постоянно, то сама в кого-нибудь врежется, то в нее въедут — это служило поводом для новых знакомств и приключений. С кем угодно: военными, инженерами, бизнесменами, журналистами. Наконец, дошло до сменщика резины: летней — на зимнюю. С ним она прожила до весны, чтобы поменять колеса на летние.
Но к этому времени я подал на развод.
Слова
Не придаю значения устным высказываниям. Болтать можно что угодно и о чем угодно. Главное — письменные свидетельства. Они остаются — это вещдок. Это — не пустые слова, которые, как воробьи, выпархивают из уст.
Люди говорят большей частью для того, чтобы отделаться от собеседника. Чтоб скрыть мысли и себя самих за завесой чепухи. Спорить, настаивать, добиваться истины, выпытывать подлинные мотивы и подоплеки речей, убеждать кого-то в своей искренности и правоте — пустое занятие. Не стоит тратить силы, энергию и время. Приберегите их для более нужных случаев.
Что же касается письменных подтверждений… Это — совсем другое дело. Другая статья. От них не отвертишься, не отопрешься. Начертанное, зафиксированное заставляет более ответственно относиться к своим показаниям. Потому что может превратиться в протокол.
Из-за этого я и выбрал работу следователя.
Я начал кое-что понимать
Отвратительный это был артист. Играл плохо, бездарно. Про некоторых артистов говорят — отрицательного обаяния. А у этого и отрицательного не было. А только — поганое. Я смотреть на него не мог. Не мог видеть его без отвращения на экране и сцене.
Был писатель, книги которого я не мог читать, уж очень убого он мыслил.
И вот в интервью, которое давал упомянутый актер, он назвал любимым своим писателем того самого литератора, который представлялся мне образцом примитива. Я задумался. Неприятные люди сходились, смыкались в единое целое. Случайно ли так происходило?
И тут мне поплохело
Сколько можно крутиться и всех обслуживать? Я тружусь на службе полный рабочий день. Прихожу домой и стираю, глажу, готовлю. Делаю уроки с дочкой. А свекровь смотрит телевизор. А муж читает газету. Однажды я решила — баста, хватит! Назначаю день отдыха. В выходные легла перед телевизором. И тут все забегали: «Тебе плохо? Ты заболела?» Потому что до этого я не присаживалась ни на минуту.
Что и говорить, повышенное внимание приятно. Свекровь взялась варить суп. Муж пошел в магазин. Суп убежал. Муж напился с горя, что на него взвалили обязанность купить хлеб и молоко. И тут мне поплохело, потому что я поняла, на ком держится семья. А ведь я не железная.
Не уберегли
Для того чтоб доставить пойманную в Австралии длинношерстную ламу в наш зоопарк, были приняты беспрецедентные меры охраны. Содержавшуюся в клетке красавицу оберегали 10 вооруженных полицейских, которые время от времени стреляли в воздух холостыми зарядами, им было придано 4 собаки, которые безостановочно лаяли. Если бы кто-нибудь захотел похитить редкое животное или попытался выщипать клок ее потрясающей тонкорунной шерсти с великолепных покатых боков, злоумышленник натолкнулся бы на мощный заслон людей и псов.
При доставке клетки с ламой в аэропорт — для переправки на наш континент — меры охраны были усилены: количество полицейских доведено до 16, а служебно-розыскных собак — до 10. Собаки громко лаяли и скалились в порыве ревностного исполнения своих обязанностей, сновали перед клеткой, готовые искусать и разорвать каждого, кто приблизится. В самолете от их рева и лая можно было сойти с ума, приходилось затыкать уши.
По прибытии ламы в аэропорт был устроен торжественный фейерверк, стреляли пушки, было дано 30 залпов.
При транспортировке ламы из аэропорта в карантинный корпус (каждое животное должно провести в изоляции около месяца, чтоб не заразить прочих обитателей зоосада) меры предосторожности не были снижены ни на йоту. Полицейские брали на мушку каждого, кто курсировал поблизости, а псы буквально выходили из себя, громким лаем предупреждая любопытных, которым не терпелось взглянуть на дивную лань, что делать это — в целях сохранности их же собственного здоровья — не следует. Затем, с величайшими предосторожностями, ламу повезли по улицам (в крытом грузовике) к месту ее нового обитания. Кортеж мотоциклистов на грохочущих «Ямахах» и в шлемах и пуленепробиваемых жилетах двигался следом, завывали сирены, псов поместили в кузов с клеткой, и они заливались, не жалея голосовых связок. Замыкали процессию две машины с мигалками. И грузовик с оркестром
Увы… Когда кавалькада прибыла в зоопарк и пришло время выпускать ламу в загон, обнаружили: она скончалась. Врачи определили: произошел разрыв сердца. «Такое случается при многажды пережитых стрессах», — сказали они.
Несчастную тут же скормили псам, которые, безусловно, заслужили эту королевскую трапезу: ведь так самозабвенно оберегать краснокнижное животное, как оберегали они, могут только существа, понимающие стоящие перед ними задачи.