Премьера фильма «Сохрани мою речь навсегда», организованная в дни фестиваля искусств «Черешневый лес», проходила в кинозале, расположенном в историческом торговом доме прямо на Красной площади.
— Есть некая магия в том, что мы находимся на Красной площади, — говорит Рома Либеров. — У Мандельштама есть стихотворение: «Шапка, купленная в ГУМе/Десять лет тому назад…»
Поскольку это жизнеописание, то мы видим, как Мандельштам меняется. «Неврастенический жиденок какой-то развился», — скажут про него. Голоса накладываются один на другой, полифония звуков перерастает в какофонию. Поэт творит, страдает. Его отправят в психиатрическое отделение, усмотрев в поведении манию преследования. Города сменяют друг друга. Вот Петербург, в котором жить все равно что в гробу, а вот Воронеж — бесхлебный город. Резолюция Сталина: изолировать, но сохранить. И голос жены сообщит, что Осип выбросился со второго этажа... «Прыжок. И я в уме» — это уже Мандельштам.
Разговариваем с Ромой Либеровым после премьеры.
— Вы снимаете фильмы про писателей постоянно. Почему именно про них?
— Надо же заниматься тем, что ты любишь. А я люблю книжки читать. И кино очень люблю. Вот и пытаюсь их соединить.
— Вы снимали про Бродского, Олешу. Не про Гомера. Как определяется ваш круг?
— Все, что может родиться, рождается по любви. Это единственный критерий.
— И все же: из какого сора рождаются фильмы? Перечитали Мандельштама — и пришла идея?
— Такая эпоха на дворе, что поэзия звучит определенным образом. Те или иные поэтические пики становятся чрезвычайно актуальными, а судьба того или иного человека — живой, сегодняшней. Мы существуем в конкретном времени и рисунке. Что-то резонирует, а что-то нет.
— Уверена, что вы не к дате делали свою картину.
— Разумеется, мы ни о какой дате не думали. Работа над фильмом продолжалась три года. Кто знал, что так все затянется? Но приятное получилось совпадение. Еще месяц назад никто о юбилее Мандельштама не говорил. Государство не взяло на вооружение 125-летие со дня рождения поэта. Все случилось вдруг, совершенно неожиданно.
И все-таки почему для режиссера Либерова его кино про Мандельштама — сочинение для кинотеатра со зрителем? Это не вещь в себе, не замкнутое и малопонятное авторское высказывание, а рассчитанный на зрителя фильм-коллаж, где есть место анимации, кукольным сценам, музыке и много еще чему. Жанр не поддается определению. За сложной визуальной формой — история жизни выдающегося, погубленного властями поэта. Он здесь марионетка — кукла на ниточках. Рядом с ним — Хлебников, Ахматова. Такие же куклы. Рома Либеров рассматривает свое творение как манифест свободы творца, идущего против общепринятого вектора. Его голос — как крик марионетки, сорвавшейся с нитей.
Надо сказать, что Либеров и раньше снимал кино, которое сложно квалифицировать. Всегда это сочетание анимации, документа и большой литературы. Он ориентирован только на крупные литературные имена. В его фильмографии — «Юрий Олеша по кличке «писатель» с закадровым текстом Армена Джигарханяна, «Иосиф Бродский. Разговор с небожителем» с Кириллом Пироговым, «Один день Жоры Владимова» с Валентином Гафтом, «Написано Сергеем Довлатовым» с Сергеем Пускепалисом, «ИльфиПетров» (именно так, слитно) с Сергеем Маковецким, Игорем Золотовицким, Михаилом Ефремовым и другими хорошими артистами.
А Осип Мандельштам заговорил голосом Виктора Сухорукова. А Сухорукова мало не бывает.Он умеет стопроцентно наполнять пространство и если за что-то берется, то делает на пределе возможностей. Важно вовремя придержать коней. Жену поэта Надежду Мандельштам озвучили актрисы Мириам Сехон и Инна Чурикова; Марину Цветаеву — Чулпан Хаматова.
Рома привлек Евгения Стеблова, актеров Мастерской Петра Фоменко и Студии театрального искусства под руководством Сергея Женовача. Анимация — Павла Ермолова и Нины Бисяриной, а театр — «Кукфу» из Санкт-Петербурга. Музыкальной темой стала композиция исполнителя хип-хопа Noize MC. Написана она на стихи Мандельштама специально для этой картины.
Стихи Мандельштама разнесутся по всей планете — от Венеции до Армении, от Воронежа до Москвы и Петербурга. Пестрые открытки городов быстро сменяют друг друга, иногда до ряби в глазах, так что зрителю остается так мало мгновений тишины, возможности для размышления. Вероятно, авторы ориентировались на молодую публику, более привычную к интенсивным ритмам.
— Роман, вы провели серьезную исследовательскую работу по творчеству Мандельштама. Что-то новое открыли?
— Мандельштама убили довольно рано. И осталось от него очень немного, то, что удалось спасти. Поэтому новых документов давным-давно не появляется. Все, что было передано Надеждой Яковлевной в Принстонский университет, то, что хранится в РГАЛИ, где-то еще. Могут совершаться открытия в сфере текстологии. А в смысле документов все более или менее ясно. И биография ясна. Мы не занимаемся филологией или литературоведением. Это кино — совсем другой жанр, другие выразительные средства и требования. Я не ставлю перед собой никаких филологических задач. Мне даже все равно, написано это стихотворение так или иначе.
— Какие ассоциации привели вас к голосу Виктора Сухорукова? Почему он стал Мандельштамом?
— Мне все время задают этот вопрос. Как же это объяснить? Когда вы работаете над каким-то заданием, вы же начинаете размышлять о том, как его можно выполнить? Кто может стать вашим героем? Здесь — то же самое. Это протяженный во времени процесс. Ты просто работаешь, и в этом нет никакой романтики, никакого провидения. Но в какой-то момент понимаешь, что Осипа Эмильевича может сыграть только Виктор Иванович Сухоруков. Здесь нет никакой эзотерики. Мне трудно вообразить кого-то кроме него. Как сказать без банальных слов? Мне радостно, что так случилось. И, на мой взгляд, никак иначе случиться не могло.
— Так происходило и раньше? Вы ведь все время приглашаете крупных артистов. Глаз у них загорается от подобных предложений?
— Да, приглашаю, но не из-за их размеров и крупности, а совершенно по другим мотивам. Глаз загорается, а иногда нет. Это совокупность многих факторов, результат разговоров, убеждений, моей доказательности и опыта предыдущих работ.
— А как проходил процесс? Вы шли вместе с Виктором Сухоруковым с самого начала? Исходили из особенностей его голоса и миропонимания?
— Представьте себе комнату звукозаписывающей студии, несколько микрофонов в ней и Виктора Сухорукова, который в течение пяти смен должен прожить отдельную жизнь. Приблизительно так это происходило. С ошибками, находками, стихами, рыданиями, множеством дублей, с попытками что-то уяснить в себе самом…
— У вас свой стиль, и его тут же узнаешь. Но в этой картине вы зашли слишком далеко и сняли скорее мультфильм, нежели документальное кино.
— Спасибо на добром слове. Но я не задумываюсь об этом, не вижу смысла все характеризовать. Зачем? Искусство есть искусство. Кино есть кино. Давайте не будем решать — анимационная это картина или какая-то другая. Это что-то, что вы видите. Мне нравится сухая договорная форма: фильм — это аудиовизуальное произведение. Пусть так и будет.