«Гусыня, Смерть и Тюльпан» — так называется книга немца Вольфа Эрльбруха, по которой в Польше сделали спектакль. Надо сказать, что тема смерти в произведениях для детей в последние годы стала даже модой, однако до сих пор в название ее не впускали, чтобы не отпугнуть родителей. Ограничивались как бы сказочными: «Как дедушка стал привидением» или «А дедушка в костюме?». В данном случае самое страшное для человека понятие конкретно обозначено в названии, и это насторожило многих родителей, не пожелавших травмировать детей: на первых двух спектаклях сидело ползала. Но потом… цыганская почта разнесла по Москве слух — спектакль классный, невероятный, детей непременно вести. И последние показы в Театре Луны прошли практически при аншлагах.
История, рассказанная тремя актерами как притча, — ясная, лаконичная, без излишеств. Есть Гусыня (нелепая с виду, перья чуть потрепаны), и есть Смерть, которая ходит за ней от рождения, очевидно, как за каждым из нас. И вот ее внешний вид заслуживает подробного описания: длинная клетчатая рубашечка, из-под нее торчат трогательные тоненькие ножки. Ими она болтает, когда опускает в холодную воду. Кулачком подпирает головку с провальными глазницами, известную по многочисленным классическим иллюстрациям, но без страшного оскала. В общем, не Смерть ужасная, а Смертушка ходит рядом с Гусыней, разговаривают.
Как будто две подружки — вместе на пруд поплавать, вместе на дерево залезть. Как оказывается, воду Смерть не любит смерть как (извините за каламбур) — мерзнет, зябко ей.
Гусыня: Хочешь, я тебя согрею?
Смерть: Странно. Мне до сих пор никто не делал таких предложений...
Гусыня аккуратненько так укладывается на Смерть, укрывая белыми крылами. Как это? Вот так: пожалела жизнь смерть, а потом смерть пожалела жизнь.
Две актрисы с куклами, актер в роли рассказчика, читающий книгу на польском. За кадром голос переводчика (замечательный Денис Верен), который деликатно ведет за актером повествование слово за словом. Говорят только они, а кукловоды медленно, как в рапиде, работают с Гусыней и Смертью. Пластика настолько выверена, что в какой-то момент ты перестаешь замечать актеров, которые, между прочим, не скрыты полумраком, а даже подчеркнуты ярким светом. И еще один важный персонаж — музыка Матеуша Дембского, прекрасная рама для пасторальной картины. Конец, конечно, не пасторальный: когда пришла зима, Смерть обняла замерзшую Гусыню. Аплодисменты начинаются только после паузы.
Трудно сказать, на кого больше рассчитан спектакль — на детей или их родителей. Возрастная маркировка по польским меркам 12+. Но, судя по московскому зрителю, даже шестилетки смотрели как завороженные: каждый считывал свои смыслы. И воздействие такого театра на каждого разное. Результат один: не надо бояться говорить с детьми на темы из разряда табуированных.
Интересно, как спектакль с такой темой влияет на самих актеров? После того как зрители покинули зал, я поговорила с Эльжбетой Белиньской (Гусыня) и Малгожатой Сузуки (Смерть). Они только что упаковали свои куклы в коробки и улыбаются.
— Спектакль идет всего 35 минут. А как долго вы его репетировали?
— Мы работали как обычно, около двух месяцев, репетиции шли каждый день. А что касается продолжительности спектакля, то это очень продуманное и взвешенное решение режиссера. Он объяснял нам, что действие не может длиться дольше 35 минут, поскольку важна здесь сосредоточенность зрителей на том, что происходит на сцене.
— Гусыня — привычный персонаж для кукольного театра. А что вы испытываете, когда вы держите Смерть в руках, хоть и кукольную?
— Я хотела наделить эту Смерть совершенно человеческими свойствами, но в то же время животными, звериными. Хотелось приблизить к нам, поскольку она находится где-то рядом с нами всю жизнь. И хотелось, чтобы выглядела немного смешной: например, она никогда не была у реки, ей становится холодно, никогда не забиралась на дерево. И все это делает для нас Смерть ближе. А еще было важно показать Смерть с дружественной стороны, приятной, чтобы она не была врагом.
— После работы над таким спектаклем у вас обеих изменилось отношение к смерти?
— Очень личный вопрос. Благодаря этой теме стали больше задумываться о смерти и задавать себе вопросы экзистенциального характера. Еще в то время, когда мы репетировали, у нас произошло несколько личных трагедий (умер наш прежний директор, у меня погиб брат в автокатастрофе) — и спектакль помог справиться нам с ситуацией.
— С какой реакцией зрителей в Польше, детей и взрослых, вы сталкивались за один сезон, что идет спектакль?
— Взрослые плачут, их он очень трогает. А дети иногда боятся в этом признаться и начинают смеяться. Но смеются над комичными моментами, например, когда смерти становится холодно. Но мы точно знаем, что они очень переживают, потому что после мастер-классов, которые мы организовывали, выяснялось: на них сильное впечатление произвело то, что они увидели.
Режиссер очень интересно работал с нами, он говорил: «Отпустите куклу и дайте ей жить своей жизнью, пусть она ведет вас за собой». И это играет важную роль в том, как оживают наши персонажи. Собственная моторика кукол, жесты, которые возникают случайно, позволили им возникнуть. Мы в спектакле не произносим ни единого слова, что полностью позволяет сосредоточиться на движениях кукол. Это не допускало никаких импровизаций, к которым мы привыкли.