— Евгений Александрович, на самом деле хотел вам задать лишь один вопрос — все-таки молодые люди в своей массе не слишком сильно увлекаются поэзией. Как их завлечь?
— У нас с вами разное знание этого вопроса: я преподаю в Америке, так вот это абсолютно неправильно, что американцы равнодушны к поэзии. Если с ними о стихах говорить с любовью, вдохновенно, со страстью — тогда они очень сильно увлекаются. Сейчас сформулирую. Поэзия становится необходима людям в большей степени тогда, когда они менее чувствуют сами ее необходимость. Это серьезный момент. Я проехал — в рамках турне — со своей актерской бригадой всю Россию от Петербурга до Находки. Везде были залы переполнены. Люди плакали от счастья и... от грусти, когда мы уезжали. И просили нас, чтобы мы вернулись на будущий год. Так что не надо сравнивать необходимость поэзии и пассивность целого ряда наших писателей и поэтов, которые не общаются со своим народом. С обыкновенными людьми. Поэзию нужно нести!
— То есть не читатели должны идти за книгами, а сами поэты должны быть подвижниками?
— Конечно! Литература невозможна без читателей и без писателей; но как раз сейчас распалась между ними связь. Потому что в далеких регионах писатели почти не появляются. И почти во всех областных филармониях закрыты чтецкие отделы. Это безобразие. Потому что нельзя объявлять национальным праздником 2015-й Год литературы в то время, когда закрыты чтецкие отделы...
— Ну сейчас, знаете как? Не приносит денег — значит не надо.
— Но существует же выражение — «не хлебом единым жив человек». Ну как наплевать на это? Это основа христианства. Без гармоничной духовной жизни не может быть человеческого существования. Тогда мы просто превратимся в животных и всё.
— Но хотел бы почетче донести вашу мысль — поэту недостаточно сегодня просто печататься, надо идти к людям?..
— Ну а как же? Это было всегда. Все настоящие большие поэты шли к людям.
— Но вы собираете стадионы, а у кого-то это не получится...
— У одного не получится, а у другого очень даже получится. Дело не в этом. Просто должны быть люди, на которых это держится. Должна быть активность! Разве нормально, что сейчас в России нет организаций, занимающихся поэтическими лекциями? Раньше было Бюро пропаганды при Союзе писателей, ныне оно не существует, распалось. А взамен — ничего. А в народе жажда поэзии есть! Мы в течение 40 дней провели 28 концертов с набитыми залами. Одно это доказывает, что любой пессимизм относительно поэзии неоправдан. Пессимизм этот распространяют люди, сами переставшие читать стихи. А это уже их вина, собственно. Не надо в своих бедах обвинять общество. Пусть обвиняют себя, раз бросили серьезную литературу.
— А ваш гала-концерт в Москве подводит какую-то черту?
— Вечера поэзии не должны подводить никаких черт, они не должны завершаться никогда. Мне понравилась эта поразительно простая, но очень мудрая идея — соединить Год литературы и юбилей Победы. Потому что на первые шаги немецких солдат на русской земле мы ответили тем, что зазвучали в народе новые песни, новые стихи, тут же была написана «Священная война», появились стихи Симонова и Твардовского, затем пошла плеяда Межирова, Гудзенко и так далее. А потом появились и мы. Я в девять лет стоял как и другие на крыше своей школы с лопаточкой и песком — тушили небольшие, но коварные немецкие «зажигалки». Потом мы выступали с песнями, со стихами в госпиталях перед ранеными. И на станции «Зима»... Где мы только не были! Об этих временах остается вспоминать с болью, — «Жди меня» Симонова было напечатано в «Правде», а потом и в «Нью-Йорк Таймс». На поэзии очень многое держалось. Она сразу, СРАЗУ вступила в бой! Раньше, чем некоторые спрятавшиеся начальники.
— Вы преподаете в одной из самых высокотехнологичных стран мира — в США, но мы часто слышим, что скоро должна закончиться эпоха бумажной книги, тексты будут существовать только в электронном варианте... Как вы это чувствуете, находясь в США?
— Я думаю, что книга с электронными носителями так и будут параллельно развиваться. Существует понятие традиции: в шелесте страниц, переворачиваемых человеческими руками, есть что-то волшебное. И это очарование не умрет никогда. Да, очень удобно для людей, когда не надо таскать с собой огромную библиотеку, когда любой текст можно вызвать немедленно... одно другому не должно не мешать. В чтении настоящих книг всегда есть момент благоговения, понимаете? Поэзия и великая проза заслужили к себе такое отношение. Люди хотят быть такими, какими были герои наших книг когда-то... Но сейчас у нас перед глазами мало людей, в которых мы желали бы видеть героев. Но унывать не надо. Человечество делится на две категории — одни с искрами в глазах, другие — с глазами без оных. Вот и все. А там, где есть искры в глазах, есть искры и в сердце, есть и совесть, и страсть...
— Совесть — хорошо забытое ныне слово.
— Когда у моего студента в Америке спросили — «Как преподает Евтушенко?», тот ответил — «Мистер Евтушенко — особый человек. Он не преподает литературу и кино, хотя это как будто бы его официальная обязанность. Евтушенко преподает Совесть через литературу и через кино». Это самый большой комплимент, который я когда-либо слышал от студентов. Мне такая метафора и в голову не приходила. Кстати, студенты у меня не только американцы, много, например, китайцев. Кстати, я поздравляю Россию с тем, что оказался первым русским, только что получившим Китайскую национальную премию за литературу. Я еду в середине ноября в Пекин, чтобы ее получить. Но до этого — концерт в Москве!