Одним из первых пришел Сергей Шакуров с супругой. Его я встречаю уже на выходе — уже положил цветы, перекрестился, стоп-кадр памяти.
— Лёвочка... Мы ведь с ним всю жизнь как не разлей вода были , — рассказывает Сергей Каюмович. — Я пришел на Малую Бронную, где он уже был звездой. Его обожал Анатолий Эфрос, мой великий учитель, просто не мог без него, как без рук на репетициях. А я попал в театр из спорта и в фойе, с разрешения директора Шах-Азизова, занимался с актерами акробатикой. Под моим чутким руководством Лёвочка и сломал ключицу, но это нисколько не повредило нашим отношениям — дружили домами, на Филях жили через дорогу, и я часто у них ночевал. Он умел дружить. Колоссальная для меня потеря.
Зал уже заполнен, виднеются только редкие места. На сцене сидят родные, всех встречает Катя Дурова — единственная и любимая дочь Льва Константиновича. Она в черном платье, коротко стрижена. Актер Бронной Иван Шабалтас красивым голосом рассказывает биографию Льва Константиновича. Зачем? Наверное, кто-то не знает и лишний раз стоит напомнить, что Лев Константинович Дуров, которого никто иначе, как Лёвочка, не называл, родился до войны, хлебнул, как и всё его поколение, военной голодухи и лишений через край. Что на сцене, где сегодня впервые он, человек-ртуть, в непривычной мизансцене — неподвижной, статичной, безмолвной — прослужил 50 лет и именно здесь сыграл лучшие свои роли. Что он из древнего дворянского рода Дуровых.
Пришла его троюродная сестра Тереза Дурова с венком от своего Театриума. Говорит, что по сути Лёва — последний в третьем поколении Дуровых, как и ее мать. Его дед — известный таксидермист, приходился двоюродным братом знаменитым клоунам Дуровым, они очень дружили.
— А вот мы с Юрой Дуровым уже четвертый круг. Что я могу сказать: такой концентрации оптимизма, заряда энергии я мало у кого встречала. И, конечно же, всегда юмор, даже в тех ситуациях, когда у всех руки опускались. Он — человек нашего клана, и если у Дуровых что-то происходило ( хорошее или плохое), он был рядом. Вот когда мы у нас в театре начинали фестиваль «Гаврош», первым, кто пришел меня поддержать, был как раз Лёвочка.
Люди спокойно стоят в проходе, дожидаясь в очереди, чтобы положить к гробу цветы. Крупной комплекции мужчина, похожий на театрального администратора, пробивается с венком к сцене, беспардонно задевая то локтями, то венком остальных. За ним пристроился какой-то артист с букетом, за ним - дама в черных очках... Меня всегда неприятно поражает на театральных похоронах одно — демонстративное право людей театра на свою исключительность: даже на панихидах быть вне очереди. А разве перед лицом смерти не все равны — народные, заслуженные, начинающие? Куда спешить и зачем толкаться, зачем искать обходные пути? Бог с ними, - думают люди, тихо вставшие вдоль стены и скорбным ручейком текущие к гробу, чтобы сказать артисту последнее «прости»...
Лев Дуров, несмотря на высокое звание народного артиста СССР, был недооценен, как трагик. Точно так же, как и Спартак Мишулин, который только в конце жизни получил возможность сыграть трагические роли — все ахнули!
— Я вспоминаю, как он работал над ролью Алёши Карамазова в спектакле «Брат Алёша», — говорит, подойдя к микрофону, Михаил Швыдкой. — Он постигал героя Достоевского и был ему созвучен. Большой трагический актёр, хотя всей своей фактурой противоречил этому званию. Как все великие русские актеры, был веселым, шутовским, простым... Прощай, Лёвочка. И до встречи.
На этих словах я вздрогнула: при всем философском отношении к смерти и понимании, что рано или поздно это случится с каждым и все там будем, слова прозвучали страшновато. Вот удивительно, Дуров всех всегда смешил — в кино и на сцене, а про застолье и говорить не приходится — душа любой компании. Остроумный, открытый, реактивный — вокруг него всегда смех, а даже мужчины не сдерживают слез. Актер Саша Самойленко, здоровяк такой, утирает слезы у гроба. За кулисами я его спрашиваю:
— Саша, как долго вы проработали с Львом Константиновичем?
Не так долго, но он был моим папочкой. То есть я его так звал, потому что мы снимались вместе в одном фильме, не бог весть каком выдающемся, а он играл моего отца. Вот поверь, на площадке, за площадкой он был мне, как отец.
Похоронят Льва Константиновича на Новодевичьем кладбище, но не в родовой могиле Дуровых, как считают многие — ему подготовили новое место.