— Как вы думаете, возраст прибавляет женщине шарма?
— О шарме не думаю. Считаю, возраст прибавляет ума. А это важно, если ты совершенствуешь себя. Здесь нельзя останавливаться. Ахматова говорила: «Я у жизни ученица». И я могу за ней это повторить. Постоянно открываю для себя такие вещи, о которых раньше не подозревала. Сижу ночью, роюсь в первоисточниках, дневниках, мемуарах. И вдруг открыла для себя… Осипа Мандельштама. Не потому, что у него 125-летие. Я открыла его через Марину Цветаеву, стихи которой посвящены ему. А ставить в жизни на красоту глупо. Каждый день рождаются женщины моложе и красивее тебя.
— Дети будут поздравлять вас с юбилеем в Сети или приедут лично?
— Детям я надоела. (Смеется.) Один из них, Саша, классический гитарист, будет работать со мной в день рождения на сцене. Но сыграет немного — один романс. А старший, Митя, подобрал все музыкальное оформление к моему творческому вечеру. Но он не приедет, он живет за границей. Я думаю, 22 июня он меня вообще не будет трогать. Что-нибудь в Сети напишет и на том ограничится. Он понимает, что с утра начинаются бесконечные звонки, и я вся на нервах.
— Вы не раз говорили, что дружите со своими детьми. Эта дружба — следствие многих лет «работы» над отношениями?
— С детьми надо быть честными. Не надо корчить из себя то, чем ты не являешься. Не надо быть при детях одними, а когда они уйдут спать — другими. Вот и весь секрет дружбы. Но не думайте, что я идеальная мама. Я слишком сильно их защищала. Надо было раньше выпускать детей в жизнь, тогда бы им было проще…
— Вы мало снимаетесь. Почему?
— Я за прямое общение со зрителем. Потому что в театре меня никто не вырезает. Не клеит нос к уху и говорит, что я такая есть. Вот на сцене я такая как есть! А о кино скажу так: большинство сценариев мне не нравится. Слава мне не нужна — она у меня есть. А деньги я в другом месте зарабатываю: 46 лет всерьез занимаюсь Цветаевой, Ахматовой, Самойловым, другими поэтами. И, поверьте, не так уж много в кино сейчас платят. Так тогда для чего? Чтоб плюнуть в вечность, как говорила Раневская? (Улыбается.) Единственное, о чем сейчас жалею, — отказалась сниматься в картине «Дурак» у Юры Быкова. Вернее, я поначалу согласилась. Но моим партнером должен быть стать Саша Коршунов. А он субтильный. И если я встану впереди — то его целиком закрою. Не увидела я себя с ним в паре.
— А правда ли, что Андрей Звягинцев предлагал вам сняться в «Елене»?
— Когда Звягинцев начинал «Елену», он беседовал и со мной. Но через 10 минут разговора сказал: «Ты космос, а мне нужна серая мышь, одна из толпы». Так что наш альянс не состоялся. Но это не помешало нам еще два часа беседовать, остаться в хороших отношениях и переписываться. Я подсознательно понимала, что роль Елены не моя. У Димы Томашпольского я не так давно снялась в фильме «Болезнь любви», где сыграла профессора Розу Борисовну, венеролога. Но в кино я не рвусь, повторю. Это же занимает целый день. А я подошла уже к такому возрасту, который поэт Давид Самойлов называл «третий перевал». И примерно можно посчитать, сколько осталось. И понять, на что ты хочешь потратить эти годы. Мне интересно что-то создавать, делать, выходить к зрителям. Я за развитие и сохранение русской словесности.
— Такая любовь к поэзии вам досталась от родителей?
— Я полюбила стихи от одиночества. Я была третьим, никому не нужным ребенком в семье. Мама любила брата, а бабушка — сестру. И всем было не до меня. А папа работал в органах госбезопасности. Ему было не до любви. За то, что он спас нашего соседа, папу выслали в район. И я в 5 лет научилась читать по газете, потом освоила книжный шкаф: Куприна, Чехова, Голсуорси. В десять лет я прочитала Есенина: «Белая береза под моим окном принакрылась снегом, точно серебром…». Смотрю в окно — а там то, что написано. Я полюбила поэзию раз и навсегда. А вообще я хотела стать филологом. Книги я старалась не просто читать — понимать. У нас был педагог по русской литературе во МХАТе. Он ставил оценки не за количество прочитанных книг, а за то, как ты понял, что прочел. Он всегда говорил: «Все сюжеты есть в Библии. Не надо фокусов». Каждый человек начинает с нуля. И нужно дать ему возможность прожить жизнь полно, а не нестись как сумасшедшему. Он должен однажды почувствовать прикосновение руки любимого, чтобы температура поднялась, мурашки по спине побежали. Иначе ты не человек. Если не любил — ты не почувствуешь чужую боль.
— У вас существует внутренний девиз по жизни?
— Нет, сегодня он один, завтра — другой. Вот сейчас у меня девиз «Все будет хорошо». Я однажды побывала в Нормандии на фестивале воздушного змея. Солнышко, красота невероятная, змеи парят. И вдруг я увидела в городе отель с названием «Tout ira bien» — «Все будет хорошо». Прелесть! Проснулся сегодня: ноги ходят, руки работают, голова есть, никому не надо за тобой ухаживать, как за немощным. И это счастье! А остальное можно пережить. Такая уж у меня судьба — все время приходилось о ком-то заботиться. А сейчас у меня одна забота — мой кот, которого я подобрала больным во дворе, прооперировала и полюбила.
— Вы считаете себя счастливым человеком?
— Конечно. Я вырастила детей, у меня были мужья и любовники, я сыграла много ролей. Я и сегодня нужна людям.
— А если была бы возможность сделать «перезагрузку» — удалить из памяти болезненные воспоминания, вы бы это сделали?
— Если бы не была артисткой — да. Но в моей жизни и добро, и зло — все на профессиональную мельницу.