Естественность, эффектность, элегантность и новаторство — все это удивительным образом сочетается в снимках классика фэшн-фотографии Джан Паоло Барбьери. Для каждой фотографии, каждой модели, будь то Вивьен Вествуд, Анджелика Хьюстон или Симонетта Джанфеличи, он придумывает свою историю и настроение. Кажется, у миланца Барбьери — врожденное чувство вкуса и красоты, воспитанное многовековыми традициями итальянского искусства. Впрочем, Барбьери чаще сравнивают с Полем Гогеном, потому что, как и знаменитый французский художник, он пленен экзотическими образами островитян — жителей Таити, Сейшел, Мадагаскара. Начиная с 1990-х Барбьери живет на два дома — между родным Миланом и Сейшелами. Правда, на московской выставке экзотических снимков немного. Но нельзя не упомянуть об этой странице его биографии и творчества, говоря о его московской выставке «Мода и вымысел»... «МК» встретился с Джан Паоло — худощавым, загорелым мужчиной, которому никак не дашь 77, — за считаные минуты до премьеры его проекта и решил поговорить о главном...
— Что для вас красота?
— Это культура.
— А любовь?
— Любовь — это та сила, которая заставляет мир двигаться. Если нет любви — нет смысла для существования. Сейчас в мире очень мало любви. Если бы ее было больше, то положение дел было бы лучше.
— Что значит, по-вашему, быть модным?
— Возможно, это значит быть глупым. Слово «модный» вызывает у меня ассоциации с певцом, который будет популярен всего один год, со звездой-однодневкой. Над тем, что нравится окружающим, должна превалировать сила и мощь личности.
— Вы снимали много великих женщин. У вас есть любимая модель?
— У меня нет любимой модели — я всех их люблю. У меня никогда не было проблем с красивыми женщинами, с которыми я работал. Все мои модели обладали высокой культурой и были любезны, с ними было легко работать. Например, Одри Хепберн была очень проста в общении. Когда она пришла, то сказала: «Здравствуйте! Я Одри Хепберн. У меня с собой тапочки, чтобы не испачкать пол». По-моему, это показатель высокой культуры общения. А Моника Беллуччи первоначально отказывалась делать фотографии ню. Я предложил сделать несколько фото на «Полароид». Когда она их увидела, то сказала: «Господин Барбьери, можете делать что хотите — я вам полностью доверяю!»
— А как насчет Майи Плисецкой — с ней было легко работать?
— Да. Я снимал ее, когда она приехала танцевать в Ла Скала вместе с Рудольфом Нуриевым. Наша съемка заняла пять минут: Майя знала, как позу принять, как положить руку, так что мне осталось только нажать на кнопку.
— За экзотические снимки жителей Таити и Сейшелов вас называют Гогеном фотографии. Это действительно ваш любимый художник?
— Да, Гоген — мой любимый художник. Его искусство сильно повлияло на меня.
— Вы много снимаете обнаженную натуру. Считаете, что естественная красота не требует одежды?
— Естественность не всегда равна обнаженности. Но обнаженная натура, изображенная без вульгарности, а с чистотой, — это действительно очень красиво. Художники Возрождения восхитительно писали обнаженную натуру, красота и эстетика которой была открыта еще древними греками. Эзоп стал первым, кто показал сексуальность и наготу с этой точки зрения, и в этом не было ничего вульгарного. Так что я продолжаю традиции, заложенные великими в далеком прошлом.
Выставка организована при поддержке Ahmad Tea.