- Как развиваются события?
- Слава богу, средства массовой информации действуют не так, как в 1937 году, когда дружно бы поддержали эту пакость. Выходят объективные репортажи. А вот с Русской православной церковью мы категорически не можем найти общий язык. Все мои аргументы, что роль, которую я сыграл, отражает происходящее в реальности, не принимаются. От меня требуют церковного покаяния. «Единственное, что спасет Валерия Гришко — это церковное покаяние» - под таким названием вышла даже статья. Если я и решу это сделать, то непосредственно через небеса обращусь к господу богу.
- А какие у вас взаимоотношения с богом?
- Я — человек крещеный, но невоцерковленный. Отношение к богу и к официальной церкви у меня далеко не одинаковое. Церковь у нас как будто отделена от государства, но она иной раз гораздо больше отделена от бога. Доказывать свою преданность государству легко. А доказывать преданность богу на земле нужно поступками, а не на словах, не проповедями, а заступничеством за бедных, протестом против безобразия, творящегося вокруг. Когда слышу, что священник сбил человека и уехал с места происшествия, а потом вместо того, чтобы его осудить, пытаются скрыть содеянное, у меня пропадает доверие к служителям культа. Но в случае со мной они мгновенно донесли до общественности свое порицание, выступив вместе с людьми сомнительной репутации.
- Андрей Звягинцев протянул вам руку помощи? Студия готова оказать юридическую помощь?
- Андрей Звягинцев мне звонил. Он собирается написать письмо, которое подпишут видные деятели культуры с осуждением того, что творится в Самаре. Наше министерство культуры ушло в кусты. Запрос по моей зарплате пришел в театр незадолго до того, как началась вся эта вакханалия. У нас очень сложные отношения. Министр культуры Ольга Рыбакова не помогает, а наносит серьезный вред театру. Она хотела уволить меня и генерального директора Вячеслава Гвоздков. Хотя это один из лучших театров в России по всем показателям. Моя бюджетная зарплата сильно отличается от тех, что получают депутаты городумы, написавшие письмо против меня. Она составляет 16 тысяч рублей, которые я трачу на оплату квартиры, снимаемой в Самаре. Мой дом находится в Санкт-Петербурге. Все остальные деньги заработаны от проката спектаклей. Моя месячная зарплата равна тому, что я получаю за два съемочных дня в кино. Отказывают от многих кинопроектов, потому что у меня репетиции и спектакли. Но вопрос денег никогда не был для меня определяющим. Есть они — хорошо, а нет, так и ладно. Ваши коллеги сообщили, что информация о происходящем в Самаре, дошла до администрации президента.
- В суд вы еще не подали?
- Юрист театра оформляет все необходимые бумаги для этого. Я подам в суд и не потому, что было написано письмо. Пусть горят, что хотят. А за личное оскорбление в мой адрес. Человек, не зная меня, утверждает, что я не люблю родину и «жидко покакиваю на страну». Это прямые оскорбления и площадная брань. Вот за это я подам в суд. А еще за оскорбление отца-фронтовика и моей мамы, которую во время войны угнали в Германию, за оскорбление моей веры в господа Бога.
- На улицу-то выходить можете?
- Пока все в порядке. Я опасаюсь, что все происходящее перекинется на театр. В Москве же выскакивают на сцену фанатики. Если сам получу по зубам, то это тоже нехорошо. 30-31 января у меня съемочные дни. С фингалами появляться не хочется.