«Все-таки я не бревно, плывущее по течению»
— В ТВ-программе «Самый лучший муж», которую вы вели, мне на вас было просто тяжело смотреть. Ну правда, ведь вам это было совсем неинтересно. Неужели только для денег?
— Нет, не только. Когда я вступал в эту воду, то не знал, что будет, но предполагал, что это не совсем моя история. У меня были большие сомнения, и я даже их высказывал, пытался переубедить руководство Первого канала. Да, это был эксперимент, который для меня не удался. Но и для канала это тоже был совершенно не его формат. Ну не всегда же бывают победы, правда? Только это не зарабатывание в чистом виде денег, как я это себе представляю. Я пытался исполнять поставленную мне задачу, я же актер, это моя профессия. Наверное, я был здесь не очень убедителен. Просто у меня другой бэкграунд, образ, извините за это выражение. А уйти я не мог, у меня был контракт и добрые отношения с Первым каналом. Хотя я действительно был обескуражен тем, что получилось. А проигравшими в таких случаях являются артисты и их репутация.
— Но я вам все-таки хочу сказать, что вы замечательный артист — глубокий, тонкий, умный, только, может, сами того не знаете. Или вы знаете всё про себя?
— Спасибо, конечно. Другое дело, что артист должен встретить своего режиссера. Вот тогда это большое счастье, удача и фортуна. Но не каждому актеру так везет со своим режиссером. Да, я понимаю, что то, что мне предлагают, наверное, не совсем тот уровень, который, возможно, мне подходит. Но так можно до мании величия дойти, а я не такой, я трезво себя оцениваю. Всё в сравнении, вы правы. У меня есть мюзикл «Мата Хари: любовь и шпионаж», где я шесть ролей играю. А есть какой-то посредственный спектакль, который сразу почти и забыли. У нас такая профессия, на самом деле очень нестабильная. Это же нормально, идеала-то нету, хотя стремиться к нему надо. У меня своя дорога, но вот так сложилось.
— Но после «Гардемаринов» вы стали заложником этого образа, и все режиссеры видят в вас только лихого молодящегося блондина, влюбляющего в себя наивных девочек. А на мой вкус, не Светлана Дружинина, а именно Гарик Сукачев ваш режиссер.
— Ну слушайте, у вас какой-то субъективный на все взгляд. Когда вышел «Кризис среднего возраста», почти все кинематографисты набросились и на Гарика, и на меня, просто оплевали нас на «Кинотавре». Его не приняли совсем, указывали Гарику, что он несостоятельный кинорежиссер, вообще недоучка и даже неуч. А кинокритики нас просто распяли. Но на том «Кинотавре» был «Брат», и конечно же, главный приз дали Балабанову. Вообще, не каждому режиссеру интересно выйти за рамки образа артиста. Кино — это же производство, там особо много работать с актером не предполагается, поэтому в основном используют какие-то готовые, понятные, известные, стопроцентные попадания. А чтобы из Харатьяна-гардемарина сделать человека, попавшего в кризис, — это, конечно, рискованное мероприятие. Тут придется заниматься копанием, анализом и попыткой каким-то образом развенчать стереотипы. Это же известная история про заложников ролей — Демьяненко или Боярский тому примеры. Но лично я не ставлю для себя цели развенчать этот свой образ, я-то «Гардемаринов» люблю и считаю, что это тоже подарок судьбы. Но я актер, и мне, конечно, интересно разное играть, амбиции-то существуют. Хочется разрушать амплуа… А лучше вообще вне амплуа, хочется быть универсальным, синтетическим. Но сам я редко что-то инициирую, чтобы изменить себя и пытаться развиваться самостоятельно. Я понимаю, что судьба, удача, везение может мне дать больше, чем то, что я буду лично сам планировать и вынашивать. К сожалению, такие опыты у меня были.
— То есть вы плывете по воле волн, и всё?
— Ну не совсем так. Конечно, я прилагаю усилия, без этого нельзя. Выбор все равно остается за мной. Я не как бревно, плывущее по течению, этого нет. Просто когда я был продюсером каких-то фильмов, то не всегда они доходили до финала, до зрителя. У меня вышел «Форт Росс», который никто не заметил. А сколько не вышло! Просто, как ни странно, успешные мои проекты происходят, только лишь когда судьба выбирает меня, а не наоборот. Я нерациональный человек.
«Везунчик, но все-таки не Меньшиков»
— Все запомнили вашу самую первую роль — в фильме Меньшова «Розыгрыш». Помню программу Малахова, когда нашли почти всех ребят из этого кино. Среди них вы, безусловно, самый успешный.
— Это не так! Почему-то других артистов там не было. Малахову интереснее заниматься теми, у кого не сложилась судьба. Там же концепция программы порочная по своей сути. Вроде бы день рождения Меньшова, а на самом деле он начинает показывать этого несчастного Колю Константинова, у которого полголовы нет и который наркоман и т.д. А на самом деле и Дуся Германова из этого фильма вышла, и Андрей Гусев, и Наташа Вавилова. Они все состоявшиеся артисты, с образованием. По-разному сложились судьбы, но они продолжают работать в кино, сниматься. Может, не такая яркая у них судьба, как у меня, но тем не менее.
— Но смотрите: «Розыгрыш» — это 1977-й. Сейчас у нас 2015-й — почти 40 лет, это уже срок. Конечно, у вас состоялась карьера, и по сравнению с теми, с кем начинали, вы пошли гораздо дальше…
— Ну хорошо. А если сравнивать с моим поколением артистов, то я далеко и не ушел. Меньшиков, Балуев — это все из моего поколения. У них-то лучше сложилась судьба, хотя они и не так рано начали, как я. Смотря с чем сравнивать!
— Здорово, что вы так трезво на себя смотрите. При этом ваши громадные возможности, как мне кажется, были востребованы в фильмах, которые можно пересчитать по пальцам одной руки.
— Пока да. Надеюсь, всё еще впереди.
— Ну да, как говорил Любшин в «Пяти вечерах»: «У меня и в 17 лет было все впереди, и сейчас все впереди».
— А почему нет? Только у него там немножко другая ситуация, были совершенно другие ожидания от жизни. У него, наоборот, не сложилось, поэтому он так говорил. А у меня как раз все удачно было, я вообще такой баловень судьбы. Все-таки я востребован, так что грех жаловаться. Другое дело, в каком качестве востребован.
— А кто вам сказал, что у героя Любшина в «Пяти вечерах» не сложилась судьба? Фильм-то как раз про то, что настоящая судьба у него сложилась. Это глубже, чем просто поверхностный неудачник, не ставший главным инженером. Он один не побоялся сказать правду. А у вас были ситуации, когда вы шли против течения в гордом одиночестве?
— Ну, я один пошел в армию, например. (Смеется.) Или я женился в первый раз вопреки мнению окружающих. Но я поступал не вопреки здравому смыслу, а шел против общественного мнения. В обоих случаях я приобрел опыт, и в общем это было полезно. Надеюсь, не только для меня.
— По поводу армии. Вы мне очень запомнились в забытом уже фильме «Водитель автобуса», где сыграли героического сержанта из современной жизни. Почему-то его больше не показывают совсем. Вам там всего-то 20 с небольшим.
— Ой, вы такие древние фильмы помните! Да, 22 года, я только закончил театральное училище. Сразу после того, как закрыли фильм «Пушкин», где я должен был сыграть Александра Сергеевича, после того, как меня не утвердили на «Мы из джаза». Я уехал в Белоруссию, и меня взяли. Я очень хорошо помню, это было лето 1982 года.
— Вы поющий артист, а это большое достоинство, и не только сейчас. Ведь если не снимают, можно записать диск или поехать с концертами…
— Поэтому-то я и не истязаю себя из-за того, что я чего-то не сыграл в кино. Театр и музыка это восполняют. Вообще же мое увлечение гитарой и привело в кино, именно поэтому меня взял Меньшов. Конечно, мне повезло, что я еще и поющий артист, и конечно, у меня есть концертная деятельность. Я выступаю достаточно много для драматического артиста. Так что могу себе позволить не сниматься во всех подряд сериалах, которые мне предлагают. Наверное, я жду роли, это вы правильно говорите. А ради денег где-то мелькать — мне это малоинтересно. Если мелькать, то лучше в каких-то музыкальных программах — ну таких, как «Три аккорда», — и петь достойные песни, которые я сам выбираю, чем сняться в очередном сериале и сыграть почти самого себя. Кстати, года три назад мне предложили сыграть именно самого себя, представляете? Дожил, что называется. То есть меня не как артиста видят, а как персонаж, бренд, бывшего «гардемарина». Хотя бывших не бывает. Помню, тогда я подумал: наверно, пора заканчивать с этой профессией, раз такое дело. То есть стал уже для кого-то таким попсовым нарицательным именем. Но я не ропщу на судьбу, потому что все складывается так, как должно быть.
«Еще хотел бы сыграть Фандорина»
— Знаете, почему еще я вам симпатизирую? В вас есть бэкграунд прошлого времени, которое вам дорого, которое вы хорошо знаете — знаете, что оттуда вышли, из той страны, из того контекста. Вот и спектакль на стихи Евгения Евтушенко «Идут белые снеги» вы сделали.
— Ой, ну это вообще! Мне звонили вчера, предлагают сделать тур по Дальнему Востоку с этим спектаклем. Это тот пласт культуры, на котором я воспитывался. Там были, с одной стороны, «Битлз» и «Машина времени», а с другой — Евтушенко и Окуджава, Вознесенский, Рождественский… Конечно, я рос на этих дрожжах. А главное, что это для меня свято, дорого. Здесь я ничего не играю, не доношу мысль режиссера, а просто это часть моей жизни, моей природы, моего отношения к происходящему и к тому, что было.
— Ну а Высоцкий?.. Видно, как искренне вы поете его песни на «Своей колее». Но надо ли? Это же настолько личностное, поэтому у многих других получается фальшиво.
— Да, согласен, многие подходят к этому конъюнктурно. Только есть один нюанс важный, почему я предполагаю, что Высоцкого можно и нужно исполнять другим. Конечно, для того, чтобы понять всю глубину, харизму этого человека, лучше слушать его. Но нужно же вернуть часть аудитории, которая вообще не знает Высоцкого. А это могут сделать только те люди, которых молодые знают, будь это Гарик Сукачев, Лепс или «Уматурман». Но ни в коем случае не нужно ставить себе задачу его копировать. Это совершенно бессмысленная задача, никто так не споет. Важно ему не подражать, хотя очень хочется, настолько он ярок. Мне тоже никто не нравится из других исполнителей по сравнению с Высоцким. Но если люди это делают по-своему, то почему бы и нет? Что, не ставить больше «Гамлета», который написан четыреста лет назад?
— Не знаю. У нас есть и другое национальное достояние — фильм «Семнадцать мгновений весны». И чтобы он был понятен молодым, его разукрасили и подрезали. Получилась пародия.
— Ну зачем это сравнивать! «Своя колея» — это вообще не концерт, а премия тем людям, которые сотворили за год какие-то благородные поступки. Но, поскольку это делает Никита Высоцкий, сын, то без песен Владимира Семеновича эта акция не могла бы существовать. Понятно, что все мы Высоцкому проигрываем, здесь никакого сравнения быть не может. Он подражаем, но неповторим.
— Ваша дочь от первого брака закончила финансовую академию. А сын Ваня, наоборот, сыграл у Эльдара Рязанова юного Андерсена. Что скажете о детях?
— Дочка работает в бизнес-компании, она экономист по образованию. А сын заканчивает 11-й класс, и он с тех пор, кстати, не снимался. Ему было шесть лет в «Андерсене». Сейчас он больше склонен к музыке, он ее пишет. Играет на барабанах. Еще плавает, дайвингом занимается. Вообще, сейчас главная задача — закончить школу. Он гуманитарий, да, но не актер, по крайней мере к этой профессии не проявляет никакого интереса. Эльдар Александрович его пригласил без всякой моей помощи и поддержки. Увидел на «Кинотавре» и захотел снять. Так сложилось — повезло.
— Вам 55, и вы в отличной форме. А скажем, лет в 70, если будем живы, что хотели и могли бы сыграть?
— Хотелось бы классику. А с другой стороны, посмотрите, Познеру 80 лет, а в какой прекрасной форме! В какой замечательной форме Владимир Михайлович Зельдин, которому скоро 100 лет будет. Так что у меня есть примеры для подражания. И еще я бы хотел сыграть Фандорина. Я сейчас читаю «Весь мир — театр» Акунина. Так там Фандорин считает, что старение — это не упадок, а наоборот, расцвет, не дорога вниз, а дорога вверх. 55 лет — это некий психологический, физический, эмоциональный расцвет человека — в общем, с этого начинается роман. В этом смысле я с Акуниным абсолютно согласен.
— Ну а про вас в энциклопедии что напишут, как вы думаете? Харатьян — это…
— Гардемарин. Только для меня гардемарин — это очень емкое понятие. У меня и дед гардемарином был. Это же не воинское звание, а эталон нравственности, чести, достоинства, мужества… Любви, доброты, дружбы… Конечно, я к этому стремлюсь, это же идеал. Но то, что меня ассоциируют с гардемарином, это награда, а не имя нарицательное или уж тем более оскорбление. И я же говорю не про себя, а про свой светлый образ. Надеюсь, так зрители про меня скажут.