— Я очень рад, что в российском оскаровском комитете нашлись люди, которые поддержали картину всерьез. Но это только предварительный этап, главные события будут дальше. Тут от нас ничего не зависит: все в руках в судьбы. Надеюсь, нам поможет репутация картины, которую хорошо поддержала как российская, так и мировая пресса. В Америке уже писали о картине после двух важных показов — один на фестивале Торонто, второй в Теллурайде. Но этого мало. Для того, чтобы как можно большее число киноакадемиков увидело картину перед голосованием, нужен мощный опытный дистрибьютор, который продвигает эту картину у себя на территории. Наш дистрибьютор как раз умеет работать с такого рода фильмами. Они не раз вели картины от выдвижения на «Оскар» до победы. И в случае с «Левиафаном» они настроены очень серьезно, собираясь выпускать фильм в Америке тиражом чуть ли не 200 копий.
- Вы когда-нибудь думали, что ваш фильм номинируют на «Оскар»?
- Не было у меня таких мечт. Мечта у меня была и остается только одна — воплотить свой замысел в жизнь на экране. Это примерно то же, что случилось с «Левиафаном», когда за обеденным столом в самом обычном кафе на улице Нью-Йорка в разговоре с моим ассистентом и переводчиком родился замысел. Она просто решила заполнить паузу и рассказать историю, случившуюся за несколько лет до нашего разговора. Это оказалась история Джона Марвина Химейеры, которая меня поразила мгновенно. Это было невероятное попадание, будто тебе в руки вложили ключ к той двери, которую можно открыть. Я очень хорошо помню тот день. Еще ничего не было — ни первого текста, ни персонажа, а только мечта. И вдруг прошло шесть лет, и готовый фильм выходит на экраны. Есть картина, ее наполняют живые чувства, страсти, слезы актеров, группы — все вместе это собирается в единое целое и превращается в два часа двадцать минут человеческой жизни. Вот, что важно. А призы — я никогда этим не грезил. Ей-богу, это не имеет никакого значения.