Затею записать русскоязычную пластинку с иностранными певцами и певицами Александр объяснил стремлением возродить старые добрые традиции: мол, еще в середине ХХ века такие звезды, как Пол Робсон, Дина Дурбин, Ингрид Бергман, Шарль Азнавур, Фрэнк Синатра и другие, пели русские песни, а теперь это стало немодно, и наоборот, каждый второй отечественный музыкант поет (или пытается) по-английски. Не избежал, кстати, искушения этим «пороком» и сам г-н Шульгин, хотя это и было давно, в начале 90-х, — когда выводил в люди свою тогдашнюю жену и еще малоизвестную певицу Валерию с англоязычным альбомом русских романсов The Taiga Symphony. Напророчил в рекламных кричалках — «певица, которую все ждали». Дождались, не сотрешь…
Теперь, стало быть, настала пора переосмыслений, и г-н Шульгин решил хотя бы в своей работе переломить тенденцию. Получилось специфично: не всем артистам удалось за короткий срок избавиться от нерусского акцента, да и не факт, что каждый из них понимал до конца, о чем поет. Впрочем, звучало все это даже трогательно и вызывало умиление. К слову, Шульгина в его начинании опередила Земфира, которая год назад заставила солиста группы Brazzaville Дэвида Брауна учить и петь убийственную для англоязычного человека фразу «моя любовница — такая умница: за меня молится, во сне целуется». В интервью «МК» Дэвид жаловался тогда на то, как ему приходилось целыми днями отчеканивать этот сложно выговариваемый текст, и наибольшие трудности вызывала буква «ц». Если бы артисты, работающие с Александром, знали эту историю, возможно, им было бы легче и веселее.
«ПроСЧай, Питер!» — старательно выводила текст песни томная блондинка Грета со сложно выговариваемой уже для русского языка фамилией Bagarauskyte, которую ведущие представили как «обладательницу ангельского голоса». Звание певица пыталась оправдать как могла. Кроме нее свои соловьиные трели на площадке выводили Шена Винчестер, Пол Дрю, Эмма Симпсон, Кирстен Чайлд Джой и другие малоизвестные российской публике артисты, но все они в разные годы принимали деятельное участие в многочисленных проектах композитора и продюсера, который помимо золотых хитов Валерии (эта эпоха для обоих давно в прошлом) успел весьма плодотворно наследить на ниве contemporary music за границей. Однако на родине эта часть биографии не столь известна, как прошлые «попсовые» заслуги. Александр Шульгин устроил для аудитории настоящий квест, в котором надо было угадывать не мелодию, а слова песен, усиленно вслушиваться и пытаться понять тексты: например, различить в припеве одной из композиций фразу «полмира для тебя, полмира для меня». Задача была не из легких. Гости смогли расслабиться, только когда на сцену выходили российские артисты, бывшие подопечные Шульгина на одной из первых «Фабрик звезд» — Юлия Михальчик, Александр Киреев, Ирина Ортман и др.
Не все участники творческого процесса смогли приехать на концерт. К записи альбома композитор привлек музыкантов из групп Whitesnake, Touch Go, Five Stars, Shakespear’s Sisters. В композициях, где музыкальным коктейлем смешались и лаунж, и джазовые, и восточные мотивы, музыкальный почерк автора был более чем узнаваем — то и дело «мерещились» его старые хиты, вроде «Самолета», и возникала досада от мысли, что все-таки после распада творческого и семейного союза Шульгина с Валерией эстрада лишилась исполнительницы того масштаба, какой она была до нынешнего — поп-версии сказки про Шрэка и принцессу Фиону. Впрочем, композитора это, похоже, совершенно не волнует, он прекрасно чувствует себя в собственном космосе, находит и рассматривает в нем те звезды, которые нравятся лично ему, и не важно, если они даже и незнакомы широкому слушателю. Ему интересно не только работать над песнями, но и пробовать себя в крупных формах: в 2008 году Шульгин выпустил «Триптих» — альбом инструментальной музыки из трех частей, а в 2009-м — диптих «Sказка», в который вошло 14 пьес для арфы и виолончели («Сказки для девочек») и 14 пьес для фортепиано («Сказки для мальчиков»). Кстати, эти работы Александр тоже испробовал на зарубежной исполнительнице — их играла японская пианистка Кумико Андо. Оставаясь медийной персоной, г-н Шульгин стал сам-себе-трендсеттером, который строит свой мир где-то за пределами шумной галактики шоу-бизнеса.