Все-таки удивителен Ярославский фестиваль — что ни спектакль, то сюрприз или даже подарок (редкость на столичных театральных форумах). Про принципы формирования фестивальной программы спрашиваю его арт-директора Ольгу Никифорову:
— Мы привозим спектакли, непривычные провинциальному (ярославскому) зрителю, стараемся расширять эстетические рамки — от кукол до оперы (а в Ярославле нет музыкального театра), от традиций до современности.
И вот, кажется, традиция — «Чайка». Сама картинка, открывшаяся публике еще до начала действия, не обещает «правильного» зрелища: здесь стульев, самых обычных — 15 штук, кофр для звукоаппаратуры — одна штука и ноутбук черного цвета — один. Над частью сцены, в глубине, зависли два экрана — как два сросшихся крыла из матового пластика. Мачо в пляжном прикиде (белая майка с обрезанными рукавами, шаровары с мотней), костюмы других ему под стать — как на улице. Как стулья стояли, так и расселись артисты — хаотично, ни позой, ни голосом не обозначив важности театрального момента — начало спектакля. Будто давно люди так сидели, лениво переговаривались, потом прервались (чайку попить, допустим), а когда снова собрались, не торопясь, без особых эмоций продолжили...
Так начала на волковской сцене свой полет «Чайка» Вильнюсского городского театра. Режиссер Оскарас Коршуновас — мастер известный и на этот раз не изменил своему кредо — современную драматургию играть как классику, а классику — как современную драматургию.
Актеры его действительно играют неторопливо, подробно, но без видимых усилий. Спокойно, никуда не спешат, точно речь идет о поезде, который придет еще не скоро. Однако из видимой коллективной индифферентности незаметно выползает гадкое напряжение, и душно становится, как перед грозой. Еще раскатов не слышно, Нина Заречная еще пока «гнала, гнала лошадей», чтобы не опоздать на показ сочинения безразличного ей Константина Гавриловича, молодого человека весьма неуравновешенного и поведения нервического.
Увалень в черном, как и Маша, что ходит в черном от тоски по своей жизни, он плачет от эгоизма и равнодушия женщин своей жизни — матери, Нины... Нина в андрогинном костюме, эффектно «вписанная» в колдовское ч/б-озеро на экране, почти что шипит: «Люди, львы, орлы и куропатки...» И вдруг... в какой-то момент ее перемещений по сцене в ползучей пластике текст Константина Гавриловича становится пророческим для собрания, в общем-то, приличных людей. На словах «...и дьявол» проекция из кривого красного света маской дьявола припечатывается на анемичное лицо душки Тригорина.
Считаные секунды, а реальность сломана, и ценность такого театрального слома в его органике, и естественность эта в свою очередь делает человеческую комедию Чехова остросовременной. Как будто вот вчера Антон Павлович специально для вильнюсского театра сочинил незатейливую пьеску, а артисты разыграли ее, не испытав при этом ни малейших затруднений в присвоении себе текста и чувств каких-то там героев — как про них писано.
Как ломают друг другу жизнь: пришли и от нечего делать подстрелили чайку. Только у Коршуноваса — не только Нина Заречная, у него в постановке все сплошь чайки: Константин Треплев, которым Заречная пренебрегает, и Маша, любовь которой ему самому опостылела, как ей опостылел учитель Медведенко. И Полина Андреевна наскучила доктору, и Тригорин — тоже чайка, запутавшаяся в сетях Аркадиной. Да и она сама ничем не лучше остальных, даром что артистка, и к тому же бедная, но вынужденная из последних своих бабьих сил держать фасон, поскольку мужчины ее жизни — Тригорин и Треплев — хуже баб... По ходу дела у Коршуноваса птичка чайка множится, как в 3D-принтере.
Конечно, превосходна игра актеров, и размер роли не имеет значения. Спектакль «Чайка» с таким же успехом мог бы называться и «Аркадина, старая липа», и «Мачо Дорн», «Тригорин — скучно» или даже «Маша ходит в черном. Белое ее полнит». Но претензии на оригинальность — это не Коршуновас.
Подумать только, впервые в Ярославль (замечу, всего 260 км от Москвы) привезли оперу — «Фауста» Гуно — и сыграли на сцене Волковской драмы весьма оригинальным способом: на сцене — экран с качественной записью спектакля, а перед экраном — оркестр, хор, вокалисты исполнили свои партии, точно попадая в видеоряд.