Алексей Герман снял пять фильмов (пятый, «Трудно быть богом», должен выйти в прокат этой зимой, а его мировая премьера состоится осенью на одном из европейских кинофестивалей). Но написано и сказано о нем и того меньше.
20 июля ему бы исполнилось 75 лет (режиссера не стало 21 февраля этого года). Юбилей остался практически незамеченным. На «Ленфильме» в этот день ученики режиссера устроили скромный вечер памяти. В Москве в центре «Мир искусства» состоялся мини-фестиваль имени Германа в сопровождении выступления кинокритиков и актеров, с которыми работал режиссер. По Первому каналу в прайм-тайм показали «Мой друг Иван Лапшин», а следом единственный документальный фильм, снятый специально к юбилею, «Трудно быть с богом». Опираясь на эмоциональный рассказ Светланы Кармалиты, Леонида Ярмольника (для обоих это первое публичное интервью о Германе со дня его смерти) и сына режиссера, Алексея Германа-младшего, авторы фильма скорее создали портрет окружения Германа. Делая акцент на его личной жизни, а не на творчестве. Но и здесь можно выйти из положения по-разному. Можно, например, опираясь на слова самого Германа, объяснить, что показанный только что «Мой друг Иван Лапшин» не просто любовный треугольник Миронов—Болтнев—Русланова, а история живых людей за два года до неминуемой смерти в 1937-м. И за три — до рождения самого Германа. Вместо этого корреспондент задает вопросы Светлане Кармалите: кто из вас увел другого из семьи, как часто вы ругались, научились ли вы жить без него? Эти вопросы способны нарисовать неформальный портрет Германа, но никак не объясняют, почему «Трудно быть богом», работу над которым теперь заканчивают вдова и сын режиссера, — событие международного масштаба, равного которому российское кино не знало с 1998 года, когда в Каннах показали «Хрусталев, машину!»
Ответ на этот вопрос зрителю, как и прежде, придется искать самостоятельно — в предыдущих фильмах режиссера и интервью из прошлого. И то, и другое показал телеканал «Культура». В день юбилея здесь повторили фильм «Алексей Герман» из «Коллекции Петра Шепотинника». А до этого всю неделю — документальный проект «Герман, сын Германа» — поделенный на пять коротких частей рассказ режиссера о детстве, отце, выдающемся советском писателе Юрии Германе, работе с Товстоноговым в БДТ, знакомстве с супругой Светланой Кармалитой, первых шагах в кино. Обо всем — вплоть до начала работы над «Трудно быть богом», который тогда еще назывался «Хроника Арканарской резни».
Каждый такой документальный проект, как и каждое газетное интервью или книга о Германе, — набор одних и тех же историй. Отрепетированных в его голове до автоматизма, с давно продуманной мизансценой, выражением лиц, светом, тенями и даже звуками.
Все они, по Бергману, растут «из одной туфельки детства». Все вплотную связаны с личностью отца, которого Герман боготворил и считал много талантливей себя. И все случились не благодаря, а вопреки двум ощущениям, одно страшнее другого. Первое — «что от меня хотят избавиться» — из рассказа матери о том, как она, будучи беременной, поднимала ванну с водой, чтобы спровоцировать выкидыш. Аборты были запрещены, а на дворе стоял 1937 год — время не жить, а умирать. Второе — ощущение, что «я был в заключении или погиб на войне».
Каждый раз, рассказывая одну и ту же историю: про то ли, как мучил Гурченко на съемках «Двадцати дней без войны» или утверждал на главную роль Болтнева, потому что у него лицо человека, занесенного в Красную книгу, человека, который скоро умрет, — Герман слегка меняет местами слова, изредка подыскивая новые синонимы. Открывая все новые смыслы в его личной истории, в его фильмах, в истории целой страны. Точь-в-точь как герои «Вечного возвращения» Киры Муратовой — единственного оставшегося в живых режиссера, чей авторитет сам Герман признавал безусловным. Новый фильм Муратовой — повтор одной и той же сцены встречи бывших одноклассников, разыгранный разными актерами в разных интерьерах. Внутри каждой такой новеллы происходит свое вечное возвращение: женщина (одну из них сыграла постоянная муза Муратовой Рената Литвинова) пытается избавиться от непрошеного гостя, а он возвращается, как проклятие.
— Я увидел свет в конце тоннеля не тогда, когда все, а с самого начала — моя жизнь началась с этого, — говорил режиссер.
С тех пор и его жизнь — сплошное вечное возвращение. Так же, как когда-то от него пыталась избавиться мать (а на самом деле время, весь 1937 год), от него постоянно пыталась избавиться история. А он всегда возвращался. Его клали на полку. Потом забрасывали государственными наградами. Его осыпали проклятиями на Каннском кинофестивале. Потом включали в список лучших режиссеров за один и тот же фильм.
Его потерянность, обособленность растет из его же собственного прошлого — из судьбы прадеда, подброшенного к русскому генералу в Польше. Герман в переводе означает «человек бога». Так тогда называли подкидышей. Вот и сейчас, несмотря на суету вокруг юбилея и грядущей премьеры «Трудно быть богом», Герман снова очутился скорее в изгнании.
— Такое ощущение, что мой зритель уехал, — говорил режиссер задолго до смерти. — И я как режиссер кончаюсь. Мне еще интересно, но уже не так. Я не плачу на съемках. К сожалению, делаюсь таким профи. А время, когда я всю ночь стоял у окна и ждал, завтра будет дождь или не будет дождя, — это время прошло.
Это противоречие, это вечное возвращение было зашито в само его сердце. Не любя советскую власть и ненавидя Сталина, он все свое искусство делал для того, чтобы «принести пользу родине». Приговаривая: «Мы не врачи, мы боль».
— По сути перед героем дилемма: либо быть демократическим президентом и дать нам всем свободы, — рассказывал Герман Шепотиннику про свой последний фильм. — Из этого ничего не получается, потому что получается воровская клерикальная страна. Либо взять меч и начать уничтожать. Наш герой, к сожалению, выбирает последний путь.
Все, что хочется сейчас, — оторвать у взбесившегося потока новостей хотя бы несколько газетных строк. Чтобы сто лет спустя, в покосившейся «однушке» где-нибудь в Бутове (на тот момент — самом элитном и центральном районе Москвы), наткнувшись на обрывок газеты под обоями, как герой Миронова в «Мой друг Иван Лапшин» в супе, кто-то мог узнать, что в далеком прошлом в его родной стране, где после эпохи Возрождения вечно возвращается Средневековье, жил он.
Мужчина без определенного возраста и с лицом без определенных черт. Гениальный режиссер. Человек от бога.
Алексей Герман.