- Неужели все прошло тихо и спокойно, не возникало непримиримой борьбы за победителей?
- Ничего подобного. Мы очень тщательно работали. Каждый день во время перерыва между фильмами, а их мы смотрели по два, шло обсуждение. Мы решили не оставлять все на последний день и потихонечку определяли, какие фильмы дальше обсуждать не будем, а о каких еще поговорим. Иначе просидели бы до самого вечера, до церемонии закрытия. У фестиваля жесткий регламент. Мы не можем присудить той или иной картине больше двух премий, осыпать ее наградами.
- А искушение такое было?
- Конечно.
- Разброс мнений оказался велик?
- Это не разброс мнений. Если человек аргументировано высказывал свое суждение, мы дискутировали по принципиальным вещам. Программа составлена очень хорошо. Всю черную работу провела Ситора Алиева, как программный директор «Кинотавра». И мы смогли увидеть реальную картину российского кино сегодня. Кроме того, выстроен показ был, как ежедневный спектакль. Началось с загадки, потом наступило состояние тревоги, которое постепенно углублялось. Потом возникли другие настроения. В общем, получился умно придуманный восьмидневный сериал. Я почувствовал, что «Кинотавр» - хорошо организованный фестиваль. Он дает людям представление о состоянии современного российского кино. Кроме призов есть же еще и ощущения, которые люди увозят с фестиваля, чтобы потом работать с этим. «Кинотавр» - не просто лучший российский фестиваль, он наиболее активно влияющий на развитие российского кино. Я разговаривал с молодыми ребятами, так что это не только мое мнение. Выбрано хорошее направление – привлекать как можно больше молодежи, проводить в рамках фестиваля развернутые мастер-классы. После Олимпиады останутся недорогие гостиницы, и можно будет на их базе что-то организовывать. Организаторы «Кинотавра» думают о том, как дальше будет развиваться российское кино и чем можно помочь молодым.
- Имело для вас значение, какая картина перед вами – авторская или мейнстрим?
- У меня у самого фильмы жестко разделяются. «Звонят, откройте дверь!», «Гори, гори моя звезда», «Затерянный в Сибири» - это картины, не рассчитанные на большое количество зрителей. Они ориентированы на то, чтобы что-то вытащить из тумана. А есть «Экипаж», «Граница. Таежный роман», имевшие большой зрительский успех. «Экипаж» в советские времена был продан где-то в 92 страны, его посмотрело порядка 70-80 миллионов зрителей. Я не противопоставляю мейнстрим и авторское кино. Но понимаю, какие ограничения человек накладывает на себя в случае зрительского успеха, и какие перспективы перед ним стоят, если он ставит во главу угла только самовыражение. Направление фестиваля – соединить эти две составляющие, потому что сегодня, что бы мы ни делали, без притока зрителей кино погибнет. Сколько бы денег мы не просили у государства, все рухнет, если мы не отдадим их зрительскому кинематографу. И если не сломаем уродливую тенденцию делать фильмы для идиотов, про то, как мужик бабой стал. Я не против таких картин, просто понимаю, что они делают разрушительную работу. Мы должны все силы приложить к тому, чтобы зритель пришел в кино. А потом все остальное – фестивали и прочее. Но это надо сделать так, чтобы человек, приходя в кино, что-то понимал про эту жизнь, углублял свое представление о ней, чтобы мир расцвечивался дополнительными смыслами. Жизнь на экране не должна быть плоской.
- Как в целом вы оцениваете уровень увиденного?
- Тревожное состояние. Но есть очень яркие работы. Практически не было картины, в которой не было бы чего-то интересного. Это заслуга отборщиков.
- В общем, не зря время провели?
- Нет, нет, нет. Для меня это огромное дело. Раньше никогда не было ни времени, ни воли смотреть в таком количестве кино. Теперь я сориентировался, в какой реальной ситуации работаю, я же еще действующий режиссер. У меня самого скоро выйдет картина «Шагал-Малевич». Я ее уже смонтировал, буду заниматься озвучанием и через два- три месяца выпущу. Мне важно понять, в какой компании я окажусь. По-моему, надежда есть.