Жизнь он прожил нелегкую, как, наверное, любой человек, родившийся в 1925 году. Его, студента Саратовского военного училища отправили на фронт. С 1944 года Тодоровский командовал минометным взводом. Воевал в составе Первого Белорусского фронта, дошел до Эльбы. Был ранен, получил контузию, поэтому плохо слышал. Все время просил говорить громче, чтобы расслышать собеседника. Он награжден Орденами Отечественной войны I и II степени, медалями. О войне Петр Тодоровский вспоминал все время. Именно он, одним из первых наших кинематографистов, заговорил в картине «В созвездии Быка» о том, что на войне были все равны: советские солдаты, умиравшие за Родину, и молодые немцы, которых тоже бросили в жернова войны, не спросив на то их согласия. Это потом уже появятся фильмы, где смелее заговорят о страданиях немецкого народа. Тодоровский имел право на свое смелое мнение, потому что кровь проливал.
Он не сразу пришел в кино. После войны служил офицером в военном гарнизоне под Костромой, что наверняка определило появление фильма «Анкор, еще анкор!» о буднях военного городка. На операторский факультет ВГИКа Тодоровский пришел позднее, дебютировал в кино на «Молдова-фильм», как оператор в картине «Молдавские напевы». Одесской киностудии он отдал 10 лет. Если вы приедете в Одессу, вам непременно во время экскурсии покажут дом, где жила семья Тодоровских. Он – краса и гордость этого города, о котором сохранил самые прекрасные воспоминания, хотя всякое случалось. Там же он начал заниматься режиссурой.
Петр Ефимович освоил многие кинематографические профессии: снимался в фильмах «Был месяц май» Марлена Хуциева, «Трясина» Григория Чухрая. Писал сценарии и музыку, к которой испытывал особую страсть с самого детства. Помню, как-то приехала к нему домой. Квартира была огромной и современной, тогда только пошла мода ломать стены и делать одну большую гостиную. Но у Петра Тодоровского была своя небольшая комнатка, где он любил уединиться, чтобы попеть под гитару. Мне довелось там услышать одну из его песен. Музыка Петра Тодоровского звучит в его всенародно любимых и человечных картинах «По главной улице с оркестром», «Военно-полевой роман», «Интердевочка» (вот уж был рекордсмен проката), «Анкор, еще анкор!» и многих других. А еще он что-то важное понимал про женщин. Его актрисы часто обыгрывали своих коллег-актеров, хотя великолепный Олег Борисов в его кино незабываем. Но самой любимый и боготворимый многие годы осталась Елена Яковлева. Он мог бесконечно о ней рассказывать.
Теперь вспоминаются слова Петра Ефимовича, сказанные автору этих строк чуть ли не двадцать лет назад: «Век наивных слонов миновал». К этой категории Тодоровский причислял и себя, потому как до конца дней оставался на удивление трогательным, искренним и наивным человеком. Свято был верен своему призванию. Кино для него не было прибыльным делом, способом заработать. Он жил самой возможностью выхода на съемочную площадку и долго оставался в рабочем строю. Свой последний фильм «Риорита» он представлял в 2008 году на «Кинотавре» и Выборге. Мало кто в его годы продолжает снимать кино. Некоторые наши беспощадные коллеги позволяли в адрес пожилого человека бесцеремонные высказывания. Ясно, что с годами режиссер утрачивает былую энергию, но обвинять его в импотенции было бессовестно. Привожу само это слово лишь потому, что Тодоровский однажды сам заговорил об этом: «Зачем же они так? Я – старый человек. Как можно говорить такие вещи?».
Сам он очень любил свой ранний фильм «Фокусник» с участием блистательного артиста Зиновия Гердта, сыгравшего немолодого иллюзиониста. Он был не только соратником, но близким другом Тодоровского. И сын Петра Ефимовича – кинорежиссер Валерий Тодоровский – не раз об этом рассказывал. Дружили семьями, тесно, как теперь, наверное, и не дружат. Ранние фильмы Тодоровского – «Верность», «Фокусник», «Городской романс» - несут в себе необыкновенную нежность и акварельность. Этот режиссер хорошо чувствовал нюансы человеческого поведения, пытался понять каждого из своих героев. Откровенно плохих и неизлечимых от этого людей у него не было. Он был терпелив и беззлобен. Легенды ходили о том, до какого состояния доводила его Людмила Гурченко на съемках фильма «Любимая женщина механика Гаврилова». До сердечной боли. А он прощал людям многое, был на редкость миролюбивым человеком, и прожил достойнейшую жизнь. Вряд ли найдется хоть один человек, который бросит в него камень...
Всеволод Шиловский: «Это удар страшной силы»
- Это удар страшной силы. Это невообразимо понять, ощутить, оценить… Тодоровский был не просто человечище, не просто громаднейший художник, не просто фронтовик, любящий отец, муж… Это был… я даже не знаю… гора человечности, сердца и веры в артиста. Это мое счастье, что я соприкоснулся с его верой в себя, что он верил в мой диапазон, верил абсолютно. Это было такое счастье, которого не знаю, заслужу ли я когда-нибудь еще. Он всегда будет со мной, он не уйдет от меня. И боль эта всегда со мной. Это потеря великого человека.
Николай Бурляев: «Петр Ефимович - человек чаплинского таланта»
— Мы еще не были знакомы, но я знал о том, что Тодоровский есть, а он знал, что есть я. Мы с ним иногда виделись на разных киностудиях. Но только издали раскланивались. И вот мне принесли сценарий фильма «Военно-полевой роман». Ассистентка прямо так и заявила: «Вам это понравится». Я тут же напрягся. Начал читать… Когда читал, плакал. Это было в первый раз. Я не плакал ни над «Ивановым детством», ни над «Андреем Рублевым», а тут слёзы сами текли, не переставая. Я понял, что это моё. Пришел к Тодоровскому на пробы, обнял, поцеловал трижды по-русски, как брата и говорю: «Оканчивайте кинопробы, эту роль я никому не отдам». Ведь тот, кого я играл — Саша Нетужилин — практически сам Петр Тодоровский. Вообще, он должен был бы сам это играть, ведь Петр Ефимович актер блистательный, вспомните, как он сыграл у Хуциева в фильме «Был месяц май». Он человек чаплинского таланта, и я ему это говорил при жизни. Только если Чаплина Господь сподобил быть драматургом, режиссером, актёром и композитором, то Петр Ефимович помимо всего этого был ещё и блистательным оператором. Он же с этого начал — «Жажда», «Весна на Заречной улице». «Военно-полевой роман» он уже снимал как режиссер и главную роль доверил мне, потому что был уже не в том возрасте, чтобы играть себя юного в окопах войны, влюбленного в женщину комбата, которую потом увидел у ЦУМа, торгующую пирожками. В жизни-то Петр Ефимович не подошел к ней, но как художник, подумал: а что было бы, если бы подошел. Так родился фильм. На съемках я ему каждое утро говорил: «Это потрясающий фильм». Поначалу он трижды плевал через плечо, а потом уже утром сам подходил, заглядывал в глаза и ждал, чтобы я его одобрил. Это был сценарий его жизни. А фильм победил, и он будет жить всегда.
Марина Зудина: «Ему нет замены»
— Петр Ефимович — добрейшей, нежнейшей, чистейшей души человек. Невероятного обаяния, доброты, солнечности. Я совсем юная была, когда работала с ним на картине «По главной улице с оркестром», и понимала, что это было большим для меня авансом. Но с ним я себя чувствовала защищенной, любимой, актрисой, в которую верят, что очень важно. Недавно в МХТ был вечер, мы пели песни военных лет, я долго думала, какую песню петь и остановилась на «Рио-Рите», музыку к которой написал Петр Ефимович, очень музыкальный человек. Как раз совсем недавно я просматривала записи, где он под гитару исполнял эту песню. Я смотрела тогда на него и думала: уходит это поколение, которому я не вижу замены. Ни нравственных, ни по масштабу личностей. Тодоровский принадлежал к поколению военных лет. Очень грустно, что этих людей становится все меньше и меньше, и чем меньше их становится, тем виден огромный разрыв между ними и следующим поколением.
Ирина Розанова: «Петр Ефимович — человек-радость»
— Я очень часто была у него на юбилеях. И давно для себя совершенно точно определила, что Петр Ефимович — человек-радость. Пройдя такой, прямо скажем, неслабый, трудный путь с войны, потом послевоенное время, затем все эти перестройки, а он, несмотря ни на что, не озлобился. Последний раз я с ним виделась на 50-летии Валеры, его сына. Они сидели: Мира Григорьевна, Петр Ефимович, разговаривали и вдруг Мира: «Вот нам еще бы миллион найти. Нет у вас миллиона?» Посмотрела на Тодоровского, а у него глаза горят. Он слышал плохо, возраст, понятно, а глаза горели! Когда снималась в «Интердевочке», мы были в Петербурге, жили в гостинице «Ленинград». Вечером по телевизору показывали какой-то очень важный футбольный матч, а Петр Ефимович - заядлый болельщик. Тодоровский пошел к телевизору, а у нас с девчонками выходной. Мы собрались, естественно выпили по рюмашке, а без Петра Ефимовича-то грустно: гитары нет, песен нет. Пошли к Петру Ефимовичу. И он на гитаре нам стал играть. Мало того, что мы ему футбол испортили, - когда по телевизору рябь пошла, попробовали починить, так он еще хуже показывать стал. Но Тодоровский не обиделся, и нам с ним было очень хорошо...
Евгений МИРОНОВ:
— Петр Ефимович… Это была моя молодость. И мне было важно в кино встретить такого же человека, как Олег Павлович Табаков в театре. Чтобы он меня наставил на путь истинный — добрый, мудрый, у которого можно было учиться и учиться. И вот таким человеком для меня стал Петр Ефимович.
Фильм «Анкор, еще анкор!». У меня первая героическая и романтическая роль. Я узнал как будто двух Тодоровских. На съемочной площадке он был очень требователен, даже строг. А после — человек-праздник, человек-оркестр. Он всех объединял. Я увидел, как он трогательно относится к своим артистам, как печется о них, как они (Лена Яковлева, например) переходят за ним из картины в картину.
Он воевал, многое прошел, пережил. Но вот удивительное дело — был таким легким человеком, всегда подтрунивал над собой. Я тоскую по нему. Мы встречались всё больше на каких-то вечерах, все заняты были, но я точно знаю, что он всегда был со мной.
ИЗ ИНТЕРВЬЮ «МК» ПЕТРА ТОДОРОВСКОГО (13.07.2011):
— Петр Ефимович, какой у вас распорядок дня?
- Я рано встаю, в шесть утра. А ложусь в половине двенадцатого. Потом жду, когда Мира Григорьевна проснется. И не просто жду, а привожу себя в нужное состояние. Зарядку делаю. Но в постели. Этому меня мой друг научил, замечательный оператор. А потом я еще хожу по даче, если погода хорошая. Хожу и разминаю ладони специальными пружинками. Ведь в древности считали, что мизинец — это сердце, большой палец — мозги, указательный — легкие. Вот я эти пальцы массирую. И не просто двигаюсь, а еще специально отбиваю себе пятки, топаю. Все-таки с ногами уже есть проблема.»
— Вы любите принимать гостей? Или вам только с Мирой Григорьевной хорошо?
— Довольно часто гости здесь бывают. Разные люди, разного калибра.
— А кто чаще всего?
— Во-первых, Татьяна Александровна Гердт, которая рядом с нами живет. Еще мои студенты приезжают, которые учились у меня на Высших сценарных и режиссерских курсах. Вот у меня юбилей был, так они все пришли. А еще замечательные наши друзья Уринсон, Ясин.»
— Людмила Марковна Гурченко рассказывала, как на съемках фильма “Любимая женщина механика Гаврилова” она была всем недовольна. В том числе и вами.
- Это был тот самый случай, когда лошадь понесла. Я отпустил вожжи чуть-чуть…
— Ну да, а режиссер не должен…
- …Но эта тайна ушла вместе с Людмилой Марковной. А потом мы стали большими друзьями. На ее 70-летие она пела, а я ей аккомпанировал. Она оделась в телогрейку, повязала платок, шла и рассказывала свою жизнь. А за ней шел баянист. И еще был момент: как-то на одном вечере она сама ко мне подошла, прижалась молча. Как бы извинилась за прошлое. Это была уникальная актриса, такой больше нет.»
Умер замечательный режиссер. Петр Тодоровский