Феномен Пугачевой будут изучать еще долго, хотя изучать там нечего: он абсолютно прост (для понимания, но не для подражания). Популярность Пугачевой построена (впрочем, как все на земле) на трех китах. Во-первых, она сама абсолютно соответствовала среднестатистической советской женщине, ничем не выделяясь из среды: из простой семьи, с обыденной внешностью без малейшего европейского шика, но с одним ярким элементом — рыжей шевелюрой, с простыми манерами и не обремененная излишней интеллигентностью, да и особенным интеллектом тоже. А когда плюс к этому ей удалость создать себе репутацию брошенки с дочерью на руках, родственная связь буквально с каждой советской семьей оказалась налицо. Автор помнит, какими бурными аплодисментами наградили однажды Аллу Пугачеву, когда, случайно порвав на одном из концертов тонкие колготки — беду всех советских женщин, она в сердцах воскликнула: «Да что же это такое? Каждый день по пять рублей! Когда же эти колготки наконец подешевеют?». Сегодня подобную карту единения с народом не сможет разыграть ни одна актриса, и даже не по причине бесталанности, а просто слишком неоднородным по составу стало общество, и среднестатистическая российская женщина просто исчезла как класс.
Но, разумеется, не стоит упрощать роль Пугачевой в истории советской эстрадной песни — она, без всякого сомнения, велика. И даже, быть может, не столько развитием жанра, сколько своей эмоциональной насыщенностью. Нет буквально ни единой женской эмоции, ни одной психологической ситуации, какого-нибудь особенного дамского состояния, на которые у Пугачевой не нашлось бы отклика в виде песни. Бросили — «Не отрекаются, любя», сама бросила — «Чао, дорогой!», робеешь — «Приезжай хоть на часок», наглеешь — «Я тебя поцеловала», тебя любят — «Миллион алых роз», сама любишь — «Любовь, похожая на сон» и так далее, и тому подобное. В действительности Пугачевой уже давно пора поставить памятник. Но не у входа в училище Ипполитова-Иванова, которое она закончила по специальности дирижер хорового отделения, а где-нибудь у фасада Института им. Сербского, ибо Пугачева была единственным дистанционным, но зато универсальным психоаналитиком и психоневрологом всей женской половины Страны Советов. Песни Аллы Борисовны на протяжении сорока лет играли роль своеобразных антидепрессантов и неплохо с ней справлялись.
И, наконец, третий кит пугачевского легендарного сценического успеха — смелость и мобильность. Как женщины, которые, относив какую-то вещь полсезона, продают ее за полцены и тут же покупают новую, так и Пугачева меняла то стиль, то авторов, то внешность, а то и любовников, тем самым постоянно привлекая внимание к своей персоне. Она первая, да, пожалуй, и единственная из советских звезд осознала всю значимость такого понятия, как пиар, но продвигала на рынке даже не столько продукт — песни, меняя их одну за другой, сколько себя — бренд, и именно это позволило ей хоть как-то перешагнуть в век иных технологий и другого менталитета.
Но и анализируя попытки Пугачевой вписаться в новый день, опять же можно создать целую монографию о переходном периоде от социализма к капитализму в стране на примере отдельно взятой персоны. Ее безуспешные потуги заняться бизнесом: от откровенной, но такой наивной жажды халявы в виде участия в финансовых пирамидах до более серьезных заявок на организацию производства духов, туфель и чипсов (впрочем, также закончившихся неудачей) — это те самые ямы и колдобины, через которые топали в день сегодняшний все граждане бывшей советской державы. И она топала вместе со всеми. Топала, одной ногой оставаясь там, в СССР, веря на слово то авторам (и не подписывая с ними нужных бумаг об авторских правах) , то бизнесменам (и не получая прибыли со своего же имени, сдавая его в аренду как бренд). И тем самым проигрывая, проигрывая, проигрывая...
Сегодня Алла Пугачева — женщина, которая не поет, но по-прежнему живет в телевизоре. И все чаще люди задаются вопросом: а зачем легенде советской эстрады тащить на себе эти бесконечные телепроекты? Неужели не надоело пахать, неужели не хочется на заслуженных лаврах полежать? А она просто такая же, как все. И ей тоже надо платить за квартиру и ремонт на даче делать, нужно дочери помочь и внукам. И хотелось бы поликлинику такую, чтобы без очередей, и чтобы в собесе не хамили... А пенсия маленькая. Просила государственную — не услышали, хотела Театр песни, полжизни обещали, землю в итоге выделили, а строй как хочешь — на свои, а где их взять?.. Вот и приходится по-прежнему работать. Как всем советским женщинам, как всем...
Пройдет еще совсем немного времени, и от Пугачевой, как от многих символов СССР, останется лишь память: творческое наследие растащат да растрясут не по делу мелкие певички, и лишь тем, кто видел ее сольные концерты живьем, будет дорог проникновенный крик с Ютуба: «Уж если ты разлюбишь, так теперь!», потому что время, когда «весь мир» будет «с ней в раздоре», увы, не за горами. Если, конечно, не вмешается государство и не предпримет меры для поддержки и защиты советского символа. Ведь самое главное звание Пугачевой вовсе не Примадонна, как старательно величают ее нынешние журналисты, а народная артистка СССР. Только, увы, страны с таким названием уже давно не существует.