Помню, как на съемках «Сволочей» в горах Армении сам окликнул меня, а его не узнала – ночью, только звезды и свет от маленькой лампочки, а он – как все, в потертой телогрейке. И как долго и просто мы говорили на ступеньках постройки, изображавшей лагерь для мальчишек-диверсантов, чьего наставника он играл… Еще тогда режиссер Александр Атанесян, снявший в «Сволочах» Андрея Панина в главной роли, сказал мне: «Он актер, ушедший далеко вперед, так у нас сейчас еще никто не работает. Живущий без рамок, потому что абсолютно профессиональный — техничность у него идет от внутренней философии». Они дружили – крепко, были очень близкими друзьями. И первый, кому я позвонила в это злополучное утро, был Атанесян. Позвонила, просто, чтобы что-то сказать… Саша не мог говорить. Мы созвонились позже. Вот что он сказал:
- В кино у меня ближе человека не было, чем Андрей. Я его сына крестил, Сашку, в честь меня его назвали…
Когда человек умирает от старости или от болезни, тоже, конечно, тяжело, а тут такая нелепость… Такая несправедливость, что это случилось с Андрюшей. Это ужасно. Я не могу до сих пор в себя прийти. Мы же были очень близки с ним, очень тесно дружили…
Он на пике был абсолютном – и жизенном, и актерском: и роли предлагают, и детки растут – замечательные их с Наташей Петька и Сашка…
Он был уверен в себе, в своей профессии и ему очень хотелось уйти в режиссуру – он был абсолютно к этому готов и плотно этим занимался…
Мне вот только что звонила дочка моя – они с Андреем на съемках моего фильма «24 часа» познакомились, говорит: «Папа, как же так, как же обидно за него – столько сил в человеке было, столько ума, энергии, юмора… Он же такой родной для нашей семьи человек… И хулиган, и умница одновременно…»
Он у меня во всех фильмах снимался, он – мой талисман. С первого фильма – 24 часа» - дебюта нашего общего – моего режиссерского и его первой большой роли. Его не хотели продюсеры утверждать, я за него боролся с продюсерами. Мне-то все понятно стало после первой пробы, что все получится. А потом надо было найти актера на роль его младшего брата. И их было двенадцать студентов. Он приходил на пробы к каждому, чтобы помочь – подстраивался к каждому, подбирал свой актерский рисунок к каждому из этих мальчишек. И это такой высший пилотаж, мне даже сравнить его не с кем. Я давал ему потом каждый свой сценарий и говорил – выбери, что хочешь. И если не было явной для него роли, как в «Летнем дожде», в гламурной такой истории, он все равно находил для себя роль и делал ее.
Последний раз мы работали с ним в июне, в Одессе. Я снимал криминальную драму «Пока еще живая». Он сыграл парализованного человека – одними глазами так играл, что вся съемочная группа задыхалась от слез. У него роль криминального авторитета, который мстит за смерть своих друзей, будучи прикован к инвалидному креслу. У нас была сцена, когда его телохранитель заносит на яхту. И вот актер, который нес его на руках, зацепил Андрюшу случайно головой за трос. Мы начали сцену, сняли. И тут я вижу, что у него на затылке кровь – он его так сильно зацепил, серьезная травма была. А Андрюша даже ничего не сказал, все отыграл, мы даже не поняли, что с ним случилось. Другой бы в крик ударился… Мужчина он был, мужик, настоящий…
Картина наша готова, но я попрошу передвинуть ее в прокате, чтобы вышла 28 мая – на Андрюшин день рождения.
…Два самых важных человека для меня сейчас ушли один за другим – Герман и Панин. И так наш кинематограф хромой, косой, а когда еще такие люди уходят… Я ненавижу ходить на похороны – вроде не увидишь мертвым человека, и кажется, что он живой. С самыми близкими и главными для меня людьми так не получится. Я был на прощании с Параджановым, с Германом, и с Андрюшей тоже обмануть себя не получится…