Сейчас такие мысли приходят в голову. Такого масштаба фигура очень многое определяет в культурной жизни. Созданные таким человеком произведения становятся бессмертными кирпичиками в храме мировой культуры. Каждая картина Германа была новым шагом, задавала такой критерий отношения к искусству, что нельзя уже было заниматься халтурой, чем-то недостойным. Герман очень требовательно к себе относился. Это знал любой, и я в том числе, кто показывал ему каждую свою картину, считая, это важнейшим для себя экзаменом. Его критерии всегда были абсолютны. Он не знал, что такое компромисс ни в жизни, ни в отношении к собственному творчеству, всему тому, что происходило в киноискусстве.
Мне очень больно и горько. Думаю, что болезнь его началась со смерти Бориса Натановича Стругацкого. Словно закатывается целая эпоха.
— Какой он был человек? Можно ли к нему было запросто подойти, попросить совета?
— Не знаю, каким он был по отношению к людям, которых не знал, но я мог к нему подойти. Многие с ним советовались, показывали свое кино. Хотя человек он был непростой. Всякое бывало. С ним можно было поссориться. Но вся сложность общения с Алексеем Германом проистекала из его внутреннего гамбургского счета по отношению к искусству, к тому, что происходит вокруг. Можно было с ним не соглашаться, что-то в нем не принимать, но те, кто его по-настоящему знал, безусловно любили. Как не любить человека такой судьбы, совершающего большой творческий подвиг. Осенью, когда он уже с трудом ходил, опираясь на палочку, и продолжал делать свою картину, заканчивал ее озвучание, конечно, он совершал подвиг. Закончить произведение, несмотря ни на что, — все было этому посвящено.
— Нет ощущения, что Германа забросили в последнее время, когда со здоровьем начались проблемы, а надо было помогать ему вытягивать эту картину? Какое-то фатальное одиночества сопутствовало ему.
— Трудно сказать, ощущал ли он себя именно так. Это, наверное, знают только близкие. Хотя это был очень длинный путь с последней картиной, когда здоровье работало не на него, а против него. Он, преодолевая болезни, заканчивал свой огромный труд. Он и так был огромным, в силу творческой требовательности, но еще и здоровье создавало дополнительные препоны и препятствия. Я видел материал этой картины, который он показывал очень узкому кругу чуть больше года назад. Это совершенно ошеломляющий материал.