Пересказывать биографию Оскара Борисовича нет смысла — абсолютно профессиональный пианист, учившийся в знаменитой теперь школе им. Столярского (это генетика, извините: и отец его прекрасно владел инструментом, и сын Владимир стал пианистом с мировым именем). Оскар даже на скрипке учился, но «раздумал играть стоя». Сегодня бы сказали, что Фельцман — вундеркинд: незатейливые пьески и песенки с легкостью вылетали из-под его рук с раннего возраста; уже в 20 (в эвакуации) стал ответсеком Сибирского союза композиторов. Постоянно создавал разножанровые опусы для музыкальных театров. Талант мелодиста задавил собою талант просто концертирующего артиста, хотя артистичен Фельцман был, что называется, до кончиков пальцев.
Жизнь сложилась непросто — неоднократные обструкции (в том числе от коллег по цеху) способны были довести до инфаркта (разгромная критика в «Правде» его оперетты «Синий платочек», нападки за «Ландыши» etc.), но Фельцман, как сегодня бы сказали, был заточен на выживание — порода спасла. И ежечасное желание творить. По собственному признанию, его главным вдохновителем стал Исаак Дунаевский: так совпало, что творческая природа Фельцмана органично вытекала из благородной музыки Дунаевского, стоящей на грани легкости и академизма. И как Дунаевского рука не поднимется назвать песенником или опереточным композитором, так и к Фельцману эти определения мало подходят: в малом жанре он аккумулировал всю мощь классической традиции, носителем которой и являлся. Об Оскаре Борисовиче вспоминает композитор Владимир Дашкевич:
— Помню очень значимую встречу с Фельцманом после выхода «Бумбараша» (1971 г.). Тогда руководство фирмы «Мелодия» опасалось выпускать мою музыку к фильму отдельной пластинкой. Почему — понятно: взять хотя бы песню «Наплевать, наплевать, надоело воевать!» — меня антисоветчиком в Союзе композиторов прозвали, что взялся писать... Но на худсовете Оскар Фельцман вместе с Богословским принципиально отстояли выпуск пластинки, что в ту пору было проявлением гражданского мужества.
— Фельцман был универсалом, «естествоиспытателем от музыки», сегодня таким стать возможно?
— Сегодня невозможно даже поверить в себя. Посмотрите, как тогда композиторы-песенники рвались в бой (в прямом и переносном смысле): после революции мир перевернулся, и в этой неразберихе они шли, веря в свой талант, их окрыляла идея, хотели сделать жизнь людей лучше. Плюс получали универсальное образование (и не только музыкальное!): Оскар Борисович был образованнейшим, разносторонним человеком. Причем многие из «тех» композиторов были полифонистами: тот же Богословский мне показывал 9 симфоний «в стол»! Уверен, что-то подобное было и у Фельцмана...
— Вот повороты судьбы — за легендарные «Ландыши» критиковали несколько десятков лет!
— «Критиковали» — мягкое слово. Объявили чуть не главной музыкальной пошлостью, статьи в газетах «Ландыши» называли вульгарщиной, недостойной советского человека. А ведь там за простодушием скрывается колоссальный стиль большого мастера. Это ж не просто — взял «ля-ля-ля-ля» и написал! Песня-то в итоге определила стиль советской эстрады (а пела ее Гелена Великанова). Поэтому, думаю, он и оказался не в фаворе у руководства; сколько в итоге мрачных лет «Ландыши» ему обеспечили...
— Но оказался долгожителем, несмотря ни на что...
— Так у него было то, чего не было ни у кого (кроме Дунаевского): настоящий мажор. Не поддельный, не плакатный. А мажор в эстрадной музыке дорогого стоит, очень редкое свойство композитора. В миноре пишет легион. А в мажоре — лишь двое. И это исходило, конечно, от его одесского характера — невероятного оптимизма, который помогал всегда. Таким нам и запомнится.