Интересующий нас случай произошел 16 июня 1924 года в Ленинграде. Как сообщала «Красная газета», «около пяти часов вечера моторная лодка, принадлежавшая второму трудовому коллективу, попала в аварию. В лодке находились инженер Клемент, А.Языков, Е.Гольдштейн, И.Родионов и балерина Академического театра оперы и балета (бывшего Мариинского) Лидия Иванова. Пассажиры, отправившиеся от Аничкова моста, когда шли вниз по реке, заметили, что мотор серьезно перегрелся. Они начали охлаждать его и, поглощенные этим занятием, не заметили, что пассажирское судно «Чайка», державшее курс на Кронштадт, движется на них. Корабль столкнулся с лодкой, и все пассажиры оказались в открытом море.
Спасательная команда Государственного Балтийского Морского пароходства прибыла вовремя, и ей удалось спасти троих (Языкова, Гольдштейна и Родионова), инженер же Клемент и балерина Лидия Иванова погибли. Тела жертв пока не обнаружены». Так вот, среди многих версий гибели Лидии Ивановой самой живучей была не наиболее вероятная, объяснявшая все несчастным случаем, а как раз «театральная». А именно та, что обвиняла одну из величайших русских балерин XX века Ольгу Спесивцеву, что она организовала убийство. «Согласно этой версии, Спесивцева, действуя через своего поклонника и любовника Бориса Каплуна, работавшего в секретариате Г.Зиновьева (одного из вождей большевиков, возглавлявшего тогда Ленинград), убрала с дороги свою блистательную соперницу».
Рассказ этот со слов основателя американского балета Джорджа Баланчина (Георгия Баланчивадзе), бывшего одноклассником Ивановой, собиравшегося вместе с ней и еще тремя их соучениками буквально через неделю отправиться из Ленинграда на гастроли за границу, записал известный исследователь балета Геннадий Шмаков. Обращает на себя внимание и тот факт, что спаслись в этой катастрофе все, кроме балерины и некоего инженера. Спасшиеся же (их профессия в газете, как видим, не указана) были работниками ГПУ, которые любили тогда окружать себя молодыми и привлекательными актрисами. Другая версия (в нее особенно верил Баланчин) говорит, что утопившие Иванову гэпэушники действовали вовсе не по наущению Спесивцевой. «Убирали» потенциальную шпионку — собиравшуюся уезжать за границу обладательницу секретной информации, которую Иванова случайно услышала от одного из своих поклонников, работающего в органах.
Но в версию со Спесивцевой верил, например, отец самой Ивановой, рассказывавший своему другу, известному поэту Михаилу Кузмину, о своих подозрениях. По прошествии времени в своем дневнике от 6 марта 1926 года Кузмин записал: «Иванов делает вставки насчет Спесивцевой и думает, что это будет важный документ. За ним, по его мнению, следят. Вообще тайн масса» и описал преступление в своем стихотворении «Темные улицы рождают темные мысли», вошедшем в его последний сборник «Форель разбивает лед». Знала эту версию и Анна Ахматова, любившая и Спесивцеву, и Иванову. «Всю жизнь Ахматова оплакивала смерть Лидии Ивановой, которую считала самым большим чудом петербургского балета. Ахматова, оставившая в блокадном Ленинграде столь много, привезла в эвакуацию в Ташкент ее портрет и хранила его как нечто очень дорогое», — вспоминала Г.Л.Козловская. В ахматовской «Поэме без героя» Лидочке Ивановой посвящены пронзительные строки:
Золотого ль века виденье
Или черное преступленье
В грозном хаосе давних дней?
Мне ответь хоть теперь:
неужели
Ты когда-то жила в самом деле
И топтала торцы площадей
Ослепительной ножкой своей?