— Вы наконец-то играете хорошего парня! В картине Квентина Тарантино «Джанго освобожденный»...
— Кто такие хорошие, кто такие плохие? Перестаньте! Если мы сейчас будем определять, какого персонажа я играю в этой картине, будет потом неинтересно ее смотреть.
— Вот в том-то и дело! Давайте поможем зрителям сэкономить деньги. Может, они не захотят тратить деньги на билет, узнав из интервью, о чем фильм. Признайтесь, с чего началась ваша работа с Тарантино над этой картиной?
— Ох... Ну он написал мне. Показал, над чем он работает. Получается, Тарантино позволил мне стать свидетелем рождения его детища. Конечно, мне очень лестно. Мы с ним обсуждали историю, я высказывал свое мнение. Потом он мне показал уже готовый сценарий.
— Вы что-то добавили в сценарий?
— Нет.
— Не верю. Ну может, хоть чуть-чуть?
— Да я не собирался ничего менять или что-то добавлять свое! Я изначально хотел быть приглашенным в этот проект только как актер, а не как сосценарист. Послушайте, у вас есть дети?
— Да.
— Ну так вот представьте, что ваш ребенок рисует что-то. Вы же не говорите ему «дай мне свой карандаш» и не перерисовываете за ним? Или не говорите ему: «Почему ты не нарисовал по-другому?» Это же его рисунок, и он делает с ним то, что он хочет и как он хочет. Пусть даже он его вообще порвет или испортит — это его дело. И почему, спрашивается, я должен был вмешиваться в то, что делает Тарантино?
— Хорошо, допустим, вы правы, но у вас же есть свой взгляд на вашего героя?
— Конечно, у меня есть какие-то идеи насчет моего персонажа, но это мои идеи. А Тарантино видит это по-своему. Я больше заинтересован в том, как он это видит, да и вообще я больше в нем заинтересован.
— То есть вы уже только на съемочной площадке говорили ему, как вы видите своего героя?
— Нет, это не совместный наш с ним процесс. Конечно, в 60-е годы в нашей индустрии было более свойственно совместно, всей съемочной группой работать над процессом, но сейчас это время уже прошло. У нас не было такого: мы собрались группой, и каждый говорил свои предложения. Это чисто тарантиновский проект, я лично вообще не вмешивался. Я просто считаю своим долгом сделать максимально хорошо свою работу.
— А Тарантино вообще спрашивал вас об отношении к вестерну? Может, вы бы отказались, узнав подробнее, в каком жанре будет снят фильм...
— Вы меня удивляете! Я же не сегодня родился. Конечно, я знаю, что такое вестерн-кино, и смотрел его не раз. Но у меня нет пристрастий к какому-то определенному жанру, для меня важно, чтобы кино было сделано очень качественно.
— Он придал вашему герою некую комедийность. Вам было комфортно играть комедийного персонажа?
— Я уже имею опыт игры в комедиях. И заметил: если ты делаешь что-то специально ради смеха, то, как правило, это не очень хорошо удается, а если ты просто все делаешь правильно, то можно получить хороший результат, люди будут смеяться.
— Как вы можете описать ваши отношения с Тарантино? Они больше профессиональные, нежели дружеские?
— На самом деле больше дружеские, и это хорошо. Но когда я работаю с ним, он главный. И плюс к этому у него особый талант: он очень хорошо умеет редактировать свои картины.
— Вы проводили с ним время вне съемочной площадки? Может, ходили в бары, выпивали?
— Бывало и такое. Мы много общались, говорили о старом кино, но нас не так много объединяет.
— Я слышала, вы получили какие-то травмы во время съемок?
— Да, мой герой часто ездит на лошади, так что да, у меня были кое-какие проблемы, но уже все в порядке.
— Вы впервые имели дело с лошадьми?
— Я раньше имел дело с ними, но не так тесно. Ездил я на них первый раз в своей жизни.
— А что, собственно, произошло?
— Да мы просто не договорились с лошадью. Не поняли друг друга. Но в итоге мы подружились, так что все в порядке. Правда, это была уже другая лошадь.
— Как изменилась ваша жизнь с появлением в ней Тарантино?
— Профессиональная? На 180 градусов. А вот на личной жизни наше общение никак не отразилось.
— Как вы подбираете себе героев, которых вы хотите сыграть?
— Не так все сложно, как вы думаете. Если я не готов потратить много времени на какой-то проект, на сценарий, историю, это значит, меня просто не зацепило. Я имею возможность выбирать.
— В следующем году вы приступаете к съемкам в фильме «Рейкьявик», где вы играете Михаила Горбачева. Чем вас заинтересовал этот герой?
— Я считаю, что Рейган, которого в этой истории будет играть Майкл Дуглас, и Горбачев были очень знаковыми фигурами своего времени, поэтому мне это интересно. Это политическая драма, которую мы сначала поедем снимать в Рейкьявик, а потом в Берлин. Режиссер картины — Майк Ньювел.
— Меня мои коллеги предупредили, чтобы я не спрашивала вас про личную жизнь и про ваших киногероев...
— Вы можете, конечно, меня спросить, но я просто не отвечу. Я бы не хотел вам объяснять свою профессию. Я хочу, чтобы вы сами увидели историю, а не сидели и не думали над моими объяснениями. Хочу, чтобы вы сами поняли свои желания, страхи, надежды, а не вслушивались в какую-то ерунду, которую я вам могу рассказать со своей колокольни. Извините за резкость.
— Хорошо-хорошо... Вы скучаете по своей карьере в Германии?
— Я уже больше не работаю в Германии. И, соответственно, я не скучаю. Те предложения, которые я получаю здесь, в Голливуде, куда интереснее, чем я получал там, так что даже не думаю, что я им еще нужен.
— Ну а где ваш дом, как вы считаете?
— Частично в Лос-Анджелесе, частично в Новом Орлеане.
— Вы стали популярным голливудским актером и практически полностью поменяли свою жизнь к 50 годам. Это нормально, по-вашему?
— Конечно, это ненормальная ситуация, но, с другой стороны, кто ставит рамки и говорит: вот это нормально, а вот это нет? У каждого человека свои меры нормы. Просто со мной так случилось, и, если честно, меня мои перемены радуют.