Тон задала первая премьера главного театра страны на вновь открывшейся исторической сцене Большого театра — «Руслан и Людмила» в постановке Дмитрия Чернякова (режиссер) и Владимира Юровского (дирижер). В этом спектакле Людмила — обколота тяжелым наркотиком, Фарлаф — танцовщик стриптиза, волшебные девы Наины — проститутки. Часть публики неистово аплодирует, часть кричит «позор». Некая зрительница подает на Большой театр в суд, который иск отклоняет. Критика ведет себя столь же разноголосно: большинство — захлебывается от восторга, единицы (автор этих строк в их скромном числе) — черняковской концепции не принимают. Однако недооценить этого «Руслана» никак нельзя: пожалуй, впервые постановщикам удалось создать столь яркий образец гламурной самодеятельности — метода, смысл которого в отказе от режиссуры в пользу отельной анимации и от сценографии в пользу дизайна.
Тему подхватил Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко, который под конец сезона выдал совсем уже шокирующий продукт — «Сон в летнюю ночь» Бриттена в постановке американца Кристофера Олдена. Тут скандал возник еще до премьеры (молодцы пиарщики!). Спектакль был обвинен ни много ни мало в пропаганде гомосексуализма, наркомании и педофилии. Написаны анонимные письма, привлечены Департамент культуры и РПЦ. Комиссия, отряженная на премьеру и состоящая из людей, профессионально разбирающихся в пороках (представительница Госнаркоконтроля) и в искусстве (оперные режиссеры Дмитрий Бертман и Георгий Исаакян), констатировали: not guilty. Этот вердикт, делающий честь людям, которые стали не «закладывать» коллег по цеху (сегодня ты обвинишь — завтра тебя обвинят), не освободил спектакль от того, чего не заметит только слепой: гомосексуализма, наркомании и педофилии. Все это там присутствует, хотя и во вполне привычных дозах — не больше, чем в каком-нибудь голливудском псевдопсихологическом триллере, только гораздо скучнее. Реально выносит мозг, когда видишь на сцене обкурившихся школьников и жмущегося к взрослому мужику бледного подростка, а на табло с переводом бежит текст об афинянах, эльфах и царице фей. И это опять-таки все та же гламурная самодеятельность, в которой смысл — ничто, главное — самовыражение режиссера. Впрочем, если г-н Олден после постановки избавился от комплексов и зажил полноценной жизнью психически здорового человека, то игра стоила свеч.
На таком фрейдистском фоне как-то забываешь, что в этом же сезоне «Стасик» представил монументальнейший проект — «Войну и мир» Прокофьева в постановке Александра Тителя. Задействовано человек триста. И это, пожалуй, самое запоминающееся качество спектакля. Но с хором зомбированных мальчиков из «Сна в летнюю ночь», конечно, не сравнятся кишащие на сцене толпы французских кирасиров и русских драгун.
«Фигу в кармане» показал в этом сезоне и «Геликон», где поставили «Запрет на любовь» — раннюю и совсем не показательную для композитора оперу Рихарда Вагнера. Режиссер Дмитрий Бертман создал спектакль—памфлет, в котором спародировал собственную историю о запрете на строительство нового здания театра на Большой Никитской. Вывел узнаваемых персонажей из «Архнадзора», воспроизвел на сцене стройплощадку своего театра. Получилось остроумно, весело и в то же время протестно — то есть вполне в тренде сезона.
Периферийные для отечественного музыкального театра жанры оперетты и мюзикла не только не остались в стороне от модных тенденций, но и расцвели в текущем сезоне пышным цветом. Театр «Московская Оперетта» выпускает спектакль на музыку Жака Оффенбаха «Орфей в аду» в постановке Алины Чевик. Оказалось, что «режиссерская» оперетта — вещь куда более честная, чем «режиссерская» опера. Театр не стал навязывать оригиналу свое решение, а заказал новое либретто Алексею Кортневу. Основанное на сюжете французского первоисточника, оно стопроцентно адаптировано к тому содержанию, которое хотел поведать публике Театр оперетты, а потому злободневность и актуальность юмора этого сатирического спектакля, в котором олимпийские боги предстали чиновниками сегодняшних властных структур, абсолютно оправданны. Интересно, что даже более спокойный и лирический водевиль Андрея Семенова «Фанфан-Тюльпан» (еще одна премьера Театра оперетты) — и тот отдал дань моде и порадовал зрителя легкими сатирическими репризами.
Важным, можно сказать, сенсационным событием сезона стало, конечно, рождение двух новых театров мюзикла. Один из них открылся в Филях в бывшем ДК Горбунова с намерением составить конкуренцию монополисту — международной компании, которая вот уже восемь лет уверенно рулит московским сегментом мюзикла ежедневного проката. Увы, первый продукт театра — спектакль «Времена не выбирают» — вряд ли можно назвать конкурентоспособным. Возможно, потому, что его авторы совсем не угадали запросов нашего времени. Зато эти запросы отлично просчитывает Stage Entertainment, которая в минувшем сезоне получила права на совершенно роскошную площадку — кинотеатр «Пушкинский» («Россия»). Превращение кинотеатра в театр уже близко к завершению. Таким образом, в Москве будут работать одновременно три площадки с мюзиклами ежедневного проката: театр в Филях, «Россия» и уже привычный для любителей мюзиклов МДМ.
Говоря о прошедшем сезоне, нельзя не упомянуть и о мейнстриме малых форм музыкального театра. Очень много было сделано на сцене Камерного театра имени Покровского и в рамках проекта «Открытая сцена». Появилось несколько одноактных опер в постановках разных режиссеров, в том числе и совсем молодых. Среди этих работ есть ряд весьма показательных и, независимо от качества, демонстрирующих сходные черты: «Дневник Анны Франк», «Русская тетрадь», «Альбом Алисы», «A story: Dido & Aeneas». В этом же ряду — эксперимент известного мастера Дмитрия Крымова — «Х.М. Смешанная техника» на Малой сцене театра Станиславского и Немировича-Данченко. В этих спектаклях главенствует перформанс как основное средство художественной выразительности. И это, безусловно, тенденция.
Кульминацией взрывной сущности поведения музыкального театра в сезоне стала церемония вручения премии «Золотая маска» в соответствующих номинациях. Случился скандал с невручением премий в жанре оперетта и мюзикл, связанный не столько с объективным состоянием жанра в России, сколько со спецификой правил фестиваля, согласно которым безусловный хит сезона «Звуки музыки» вообще не попал в список номинантов, а яркие музыкальные спектакли из репертуара драматических театров в глазах музыкального жюри оказались неформатными. Эта острая ситуация каким-то мистическим образом транслировала накалившиеся за сезон эмоции. Все-таки музыка, да еще в синтезе с театром, — штука метафизическая.