— Меир, в других странах вас часто про национальный вопрос спрашивают?
— А что это? Я понимаю слова, но не понимаю смысл выражения.
— Вы не понимаете? Это большое счастье! Это когда ты либо еврей, либо ненавидишь евреев.
— А есть люди, которые, не являясь евреями, толерантно к ним относятся?
— Ей-богу, иногда начинается казаться, что нет таких!
— Хм. Я живу в Израиле, поэтому я с этим не сталкивался. Да, некоторые антисемитские высказывания в мой адрес я слышал в Германии. Еще я слышал критику в адрес политиков Израиля, но что поделать, я тоже часто критикую свое правительство. Но, насколько я общался с русским издателем и переводчиками, израильская литература популярна у вас, и меня принимают очень сердечно. Может, они не знают, что я еврей?
— Два ваших дедушки и бабушка были выходцами из России. Вы говорили о русской ментальности, которую вы в них чувствовали в детстве. В чем она?
— Ощущение было, что быть русским значит быть очень, очень эмоциальнальным, как моя бабушка. Она была страшно ревнивой! Какие были сцены ревности между бабушкой и дедушкой! А дед был артистичным, ярким, симпатичным мужчиной. Когда они ссорились, я думал, что вот так, наверное, бывает в России. Он — высокий, большой — иногда убегал из дома, а она, маленькая, низенькая, бежала за ним и буквально за шиворот притаскивала его обратно... И еще на столе была русская еда: украинский борщ, селедка, блюдо, название которого я не знаю, — вареная картошка с луком и немного уксуса. Мне очень нравилось! И еще размеры. Израиль — очень маленькая страна, самая большая река Иордан при разливе может доходить максимум от этой стенки до той. Россия — это что-то очень большое.
— Еврейская литература отличается своей эпичностью (как будто писатель ваяет продолжение Ветхого завета) и вечным обращениям к предкам. О маме, папе, бабушке, дедушке...
— Да! Предки важны для меня, я всегда их чувствую за спиной. Вот еврейская мама — это же вечная тема! Образ чрезмерно заботливой мамаши. Но в израильской литературе главное чудо — иврит. Если бы прямо сейчас ко мне пришел царь Давид, мы бы с ним прекрасно поговорили: слова те же самые. Конечно, он бы не понял про фотокамеру или диктофон, но все, связанное с любовью, чувствами, верой сегодня так же и называется. Иврит — уникальное явление. Долгими веками евреи жили в разных странах и говорили на местном языке, иврит использовался только для особых случаев, для религиозных актов, для чтения священных книг. Поэтому он не изменился, в нем нет ни жаргона, ни сленга. Есть и мат, но он пришел из других языков. А названия для новых явлений придумывались в ХХ веке, и очень интересными путями. Например, в Библии есть слово «хашмаль». Никто не знает, что это такое. Поэтому взяли и назвали этим словом электричество.
— Потрясает, что вы мало сталкивались с антисемитизмом. Вы понимаете, что в Москве, будь у вас классические пейсы, сегодня ночью на улице вас могли бы избить?
— Из-за еврейских погромов в России мои дедушки и бабушка и уехали отсюда. Во многих странах евреев не любят за то, что они долго жили у них. Иногда я думаю: может, многие люди просто не знают, что в Израиле живут евреи? Когда я служил в армии и участвовал в войне в 1968 года, один офицер из Канады поздравил меня с победой в сражении, пожал руку и сказал: «Теперь осталось только избавиться от евреев, и все будет хорошо». Он не догадался, что я тоже... Да, то, что антисемитизм в России не исчезает, а только крепнет, как вы говорите, — это страшно. Побить человека за то, что он еврей, или что он старый, или что это женщина... Но расизм есть и в Израиле, по отношению к арабам. А если вы пройдете по ортодоксальным кварталам Иерусалима ночью, вас тоже могут побить — за вашу маечку без рукавов. И назовут вас проституткой! Люди вообще нелогичны. Но я презираю любой шовинизм по национальному признаку или по цвету кожи.
— Принимаясь за очередной роман, вы ставите задачи раскрыть тему такого вот, например, поведения людей?
— Никогда. Ненавижу морализаторство. Дайте мне рассказать мою историю! Когда я чувствую, что писатель пытается сделать меня лучше, я бросаю это чтение. Мне понравилась теория Набокова о том, почему Гоголь сжег второй том «Мертвых душ»: он просто почувствовал, что второй том получился слишком менторским! Тогда как первый том — просто очень интересная история.
— Вы часто высказываетесь против того, чтобы церковь и государство были слиты. В России так вообще они сливаются все больше с каждым месяцем.
— В Израиле еще хуже. Там даже религиозно-политические демократические партии есть. Если ты в нее вступаешь, ты автоматически становишься религиозным человеком. Хотя это бред: религия вообще не демократична, в религии ты поступаешь не по своей воле, а по воле бога.