Пролог, или Опять 25
— Трудно себе представить, что 25 лет продолжается эта история. Вот сейчас одной из ведущих церемонии «Ники» станет актриса Светлана Иванова. Так она родилась в год «Ники», ей тоже 25. А номинантом на лучшую женскую роль у нас является замечательная актриса Оксана Акиньшина — и ей 25. Это смешно, что люди родились в год «Ники», окончили высшие учебные заведения, работают, стали звездами, а наша церемония все продолжается. «Ника» пережила политические системы, разлом экономики и очутилась в совершенно новом времени. Были разные периоды: вначале, в середине 90-х, на кино просто отмывали деньги, и казалось, никогда не кончится это безобразие. Затем кино спасло телевидение, сериалы. А сейчас снимается не просто много фильмов, а много хороших фильмов. И разных.
Дядюшка Юлька и фонарь на голову
— «Ника» начиналась в годы перестройки. На самом деле для многих из нас это было самое счастливое время. Тогда действительно расцветало сто цветов, а значит, «Ника» просто не могла не появиться?
— Меня смешит, когда я сейчас слышу про лихие, косые и кривые 90-е. Ведь все сегодняшние начальники родом из того «детства». Тогда, в начале горбачевской перестройки, витала атмосфера, в которой все получалось. При этом ничего не было — денег, связей, но было ощущение, что у тебя крылья за спиной. Вот и премия у нас в виде дамы с крыльями, забавно, правда? Когда на секретариате я впервые предложил создать эту штуку, не было еще никакой академии. Хотели просто сделать профессиональный приз. И мне, как директору Дома кино, сказали: давай, делай, только на нас не рассчитывай. Мы с известным кинокритиком Андреем Плаховым поехали к скульптору Сергею Микульскому и где-то в самом углу его мастерской нашли эту даму с крыльями. Объявили конкурс, как назвать наш приз. Пришло 260 ответов. Помню, был вариант «Крылья Советов». Но большинство получила «Ника». И началось — мы стали готовиться к первой церемонии. Как вы думаете: стоя на сцене во время церемонии первой «Ники», из-за чего я, умирая от страха, больше всего волновался и переживал? Я думал только о том, чтобы мне на голову не грохнулись фонари, которые висели сверху. В Доме кино не хватало света, поэтому в дырки под потолком приделали огромные гроздья ламп. Но, слава богу, все обошлось.
«Ника» уже стала явлением нашей культуры. А вот в Америке дядюшка «Оскар» стал легендой. Может быть, через 100 лет кто-то вспомнит, что был такой дядюшка Юлька, который имел какое-то отношение к созданию национальной кинопремии.
— В 86-м году был памятный съезд Союза кинематографистов, когда всех официозных генералов кино решили сбросить с корабля современности. Но «Ника», кажется, не оказалась столь радикальной и сохранила благодарность не только к демократически настроенным актерам и режиссерам?
— «Ника» никогда не была конъюнктурной. Бондарчук — великий режиссер, фильм Райзмана «Коммунист» — обалденное кино. Райзман тоже был начальником, но именно ему мы вручили первый приз «За честь и достоинство».
Организационно и структурно и ваш покорный слуга, и «Ника» — детище 5-го съезда. Ведь никогда бы в жизни раньше человека с отчеством Соломонович, да еще из Баку не избрали бы директором Дома кино. Мои инициативы реализовались потому, что Элем Климов, Виктор Мережко, Андрей Смирнов, то есть новые люди, пришедшие в перестройку к руководству Союза кинематографистов, меня поддержали. Но что касается «Ники», она с первого дня была аполитичная. Ведь это приз не райкома, не горкома, не ЦК. Это приз профессионалов. Первым номинацию «За честь и достоинство» придумал Элем Климов, а сейчас «За честь и достоинство» вручают кому угодно — парикмахерам, парфюмерам... Помню, мне позвонили, попросили вручить премию за какие-то достижения в Интернете. Я приехал в огромный зал, меня встретили девочки с бейджиками и повели, передавая друг другу. А последняя, подталкивая на сцену, сказала: «Знаете, вы должны выйти, сказать несколько слов, открыть конверт...» И я подумал: «Бедное дитя, если бы ты знала, что стоящий перед тобой толстый дядька придумал это все тысячу лет назад».
«Есть порядочные женщины и есть неворующие мужчины»
— Вы сказали, что «Ника» задумана для радости. Но мы знаем много конкурсов, церемоний, организаций, начинавших как альтруисты, а закончивших официозом с огромным бюджетом и связями. Как же все-таки «Нике» удалось избежать этого?
— Не скрою, я мечтал бы стать официозом. Ведь тогда у нас бы появились деньги и люди могли бы жить нормально. Я не верю, что все кругом коррупционеры, продажны. Это выгодно говорить, что весь мир — бардак, все люди б...и, все спят со всеми, все воры... Нет, есть порядочные женщины и есть неворующие мужчины. По крайней мере, я знаю пять своих ближайших друзей, известных кинематографистов, являющихся абсолютно прозрачными людьми. Когда я был директором Дома кино, ко мне никто не пришел и не сказал: «Вот тебе сто миллионов, делай что хочешь». У нас на «Нике» четыре с половиной человека работают с зарплатой 500 долларов, а остальные выходят на сцену бесплатно — трубачи, вручанты, получанты... Спасибо Министерству культуры, оно дает грант, на который мы снимаем помещение, отливаем эти «Ники», каждая из которых стоит 1200 долларов, потому что они позолоченные... Но это правильная история.
Я был приглашен в Нью-Йорк в штаб-квартиру «Эмми» — главный приз телевидения в Америке. Центр Мантхэттена, я надел парадные носки, розовые кальсоны, бикини, украшенные стразами, галстук, шляпу и пошел. Небоскреб, с ума сойти, какой небоскреб! Вошел, там стоят черные люди в ливреях, напоминающих охрану папского дворца, спрашивают: «Вы к кому?» «В «Эмми», — отвечаю торжественно. «Вам в лифт номер такой-то». А лифт весь из бронзы. Я еду, дрожу от страха, как школьник, поднимаюсь, выхожу на нужный этаж — «Эрмитаж» вместе с Букингемским дворцом отдыхают! Огромная золотая дверь. Я тук-тук-тук, а дальше... две комнатенки, напоминающие любой офис в любой школе на окраине Америки. Там сидят три старушки и один старичок и эти статуйки «Эмми» куда-то укладывают. Я говорю: «Экскьюз ми, а где же „Эмми“?» «А мы и есть премия «Эмми», — отвечают старушки. «Как? Я видел ваши церемонии, они стоят 200 миллионов, их смотрит сто миллиардов человек». — «Да, за полтора месяца до церемонии все появляется, а мы волонтеры и постоянно дежурим в штаб-квартире». Вот ровно так же делается и наша «Ника». Я не хочу сказать, что мы такие потрясающие, святые и замечательные. Просто когда люди занимаются не воровством, а делом, у них все получается. Можно, конечно, унести в клюве 200 долларов, но не стоит игра свеч. Я был несколько раз номинирован на «Нику», Мережко еще больше, но никто из нас ничего не получал. А мне до лампочки!
— И все же «Ника» — такой междусобойчик в хорошем смысле слова, капустник. Что-то такое из прошлого, которое хочется оставить при себе. Но не поверят же, что вы все такие из себя бескорыстные.
— Не верят, конечно. Когда люди получают премию «Ника», то думают: ну, а кому еще давать, это же констатация очевидного факта, что я гений. А если не получаешь — констатация факта, что коварные гусманоиды, ночью пробравшись, выкрали конверт с моей фамилией. Что касается капустника... Я, как автор идеи и худрук, могу объяснить. Понимая, что соревноваться в пафосности и помпезности с «Оскаром» так же бессмысленно, как против фильма «Аватар» выпускать наши фильмы, имея в виду технологию. Единственное, что есть у нас в крови уникальное, — ирония и самоирония, такая наша фронда.
— Но с уходом Советского Союза эта стилистика вроде бы должна уйти.
— Тем не менее мы 25 лет ее удерживаем с пеной у рта. В прошлом году нашу капустническую компанию даже позвали на «Золотого орла».
— Каким образом?
— Надо у них спросить. Эти ребята имеют право делать все, что хотят. Я им говорил всегда и сейчас говорю: нонсенс и бред, что у нас существуют две академии. Но не мы это начинали, нам 25, им — 10. Придумана была вторая конкурирующая структура назло нам. Да пусть будет больше премий хороших и разных, ведь люди не избалованы до сих пор деньгами и радостями. Сейчас некоторые актеры и режиссеры стали получать серьезные деньги, но относительно общей массы кинематографистов это ничтожный процент.
Бабочка Машкова и Волочкова в коробке
— Помните, в «Радионяне» была рубрика «Смешные случаи на уроках»? Ну так расскажите что-нибудь подобное про «Нику» тогда уж.
— С удовольствием. Помню, как Машков и Миронов были в одной номинации, Миронов пришел в черном галстуке, а Машков в «бабочке». Володя сказал Жене: «Если ты выиграешь, я дам тебе свою «бабочку». Миронов выиграл, они вдвоем поднялись на сцену, Машков отдал ему «бабочку», это выглядело трогательно и прекрасно. А еще была замечательная история со мной. Я увидел на церемонии «Оскара», как Вупи Голдберг опускалась откуда-то из поднебесья в невероятном наряде из перьев. И почему-то мне «моча в голову ударила», я сделал себе такой наряд, и вопреки протестам команды я, такой толстозадый человечек, сел в темноте на импровизированные качели, и меня в этом дурацком виде подняли под самый потолок. В попу мне врезалась эта железка, было страшно. Потом зажегся свет, пошла фонограмма с мелодией, как будто я пою, а лебедка вдруг застряла, и я висел минут десять. Зал не просто смеялся — он ржал. Еще была история, когда Волочкову мы решили подарить Эльдару Рязанову в коробке. Вручал Ельцин. Но коробку с Волочковой мы неудачно поставили. И вдруг охранники ФСО, которых там было 12 тысяч человек (шутка), увидели, что крышка бьется, все жутко испугались. А Эльдару с Ельциным пришлось двигать эту махину с Настей по сцене.
— Ну а в 90-е как вы справлялись, ведь кино-то никакого не было?
— Если посмотреть, кто побеждал по годам, не было церемонии, чтобы премию не получали выдающиеся люди. Они же никуда не исчезали. Но при этом я помню, как однажды в 90-е спросил у известного бизнесмена: «Ты чем сейчас занимаешься?» — «Кино снимаю. В этом году уже 13 фильмов сделал. Так, для себя. Но 95% отката». А сейчас сколько у нас откат? 50%! Ну вот, цивилизация-то проникает.
— Получается, что от советской романтической субкультуры в наше время перетекло не так уж много: вечера в Доме актера времен Маргариты Эскиной и ваша «Ника»?
— Я бы здесь избежал слов «бескорыстье», «благородство», «романтика». Вы так думаете — спасибо. Кто-то думает про нас — веселые проходимцы, алкоголики, жулики, колбасоиды. Я извиняюсь, конечно, можете над этим смеяться, но романтику Жюля Верна, Джека Лондона, любовь к «Трем мушкетерам» и Остапу Бендеру я пронес через всю жизнь. Выяснилось, что материальные, физиологические, спортивные победы все-таки не приносят полной радости. Всегда же есть яхта подлиннее, и кое-что потолще, и теннисные успехи получше. Кому-то не хватает молодости, кому-то денег, кому-то недодано любовников. Но в этой ситуации нужно делать свое дело, и пусть будет, что будет. Вот я уже 25-й год выхожу на сцену в качестве ведущего, и не потому, что я так высоко ценю свой талант шоумена. Но я вижу еще живых, здоровых, работающих моих коллег, которые пришли порадоваться за товарищей, поаплодировать. Или, наоборот, позавидовать. Я убежден, что эта игра должна идти по тем правилам, по которым она придумана. Единственное, в чем я прокололся, — в том, что не смог заставить всех носить «бабочку» и смокинг. Когда-то в Доме кино я бился за это и даже выдавал «бабочки» при входе. Но махнул рукой после того, как один документалист, молодой парень, вопреки ритуалу вышел на сцену в джинсах, помятой рубашке, растрепанный... Но «Нику»-то у него уже не отнимешь!