Она живет все в том же доме, на углу Большой и Малой Бронных. В той же квартире, которая имеет для меня подозрительно нетронутый ремонтом вид. Обои, фотографии на стенах, как и много лет назад, штукатурка облупилась в туалете. И много-много фотографий в рамочках — на рояле, у кровати на тумбочке, в чемодане, где собрана только часть семейного архива Никулиных. Худенькая, седенькая и с неизменной сигаретой, она буквально утопает в большом кожаном кресле.
— Татьяна Николаевна, вот смотрю на фотографии. Все-таки какая же у него потрясающая физиономия — находка для артиста.
— Вот-вот, когда мы искали для образа клоуна Юрика грим, то кто-то из цирковых сказал: «Юр, зачем тебе грим? У тебя и так лицо дурацкое».
— А когда вы его увидели в первый раз, что подумали: какой смешной, нелепый?
— Нет, не так: «Ой, какой интересный парень», — подумала. Вы понимаете, Юра не был красавцем, но у него было такое обаяние, что, если кто попадал в круг этого обаяния, вырваться уже не мог.
— Юрий Владимирович любил отмечать дни рождения? И как обычно вы это делали?
— Не могу сказать любил — не любил. Он любил компанию, любил, когда мы собирались вместе.
— А как же, извините, подарки?
— У нас не были приняты подарки.
— Вы меня удивили. Выходит, что на ваш день рождения подарков от мужа не получали?
— Он мне приносил цветы. А я дарила ему свою любовь. Когда что-то хотелось купить, мы покупали независимо от дат.
Олег Попов не любил Юру
— Еще в детстве Юра на переменках карикатуры на доске рисовал. Педагоги останавливали: «Юра, перестань паясничать, не будь клоуном. Ты не в цирке». А его отец водил в цирк. По профессии отец был писатель-малоформист, писал репризы для цирка, диалоги для эстрады, конферанс. И Юра совершено был зачарован клоунами. На свой первый костюмированный праздник он попросил маму сделать клоунский костюм.
— Считается, что самые жуткие характеры у клоунов. Клоуны — особенный народ, маргиналы какие-то. Это правда?
— Характеры разные. Карандаш, например, был очень тяжелым человеком, но Юру он по-своему любил, хотя не мог ему простить, что тот ушел из его группы. Но отношения сохранились вполне приличными. Миша Шуйдин — прекрасный человек, что называется, «можно с ним в разведку пойти», но иногда подводил — пил. А вот Марчевский, тот веселый, легкий.
— А Олег Попов? Какие у Никулина были отношения с ним?
— (Пауза.)
— Вы чего-то боитесь?
— Мне нечего бояться. Я думаю, как ответить: можно говорить не об отношениях Юры с Поповым, а наоборот, Попова с Юрой. Он завидовал ему и не любил Юру, да он и сейчас вспоминает его плохо. Я сужу об этом, исходя из интервью Попова. Был такой случай в цирке: только что открыли московский цирк после постройки нового здания, и рухнул потолок в кассовом зале, к счастью, в это время там никого не было. И в этот момент Олег попросил Юру о возможности справить свой юбилей на манеже старого цирка. Но цирк из-за обрушения в кассе был закрыт, и юбилей свой Попов праздновал в цирке на Вернадского. Юре этого он не простил, не поверил, что отказали ему из-за ремонта. Больше они не общались. А Юра был вообще бесконфликтным человеком.
Мы как-то работали в Австралии и переезжали из города в город автобусом. Как-то привезли нас под ночь в какой-то отель, и директор распределила всех по номерам. В программе работали только два народных артиста — Юра и акробат Владимир Довейко. Мы вошли в наш номер, и сразу все нам показалось не так: номер темный, белье сырое. Мне стало так обидно, я даже расплакалась: «Юр, ты же народный, неужели нам такой номер надо было дать...» В общем, сижу, бубню, а Юра подошел ко мне, положил руку на плечо: «Тань, а пряников сладких всегда не хватает на всех». И я заткнулась тут же. А утром проснулись, раздвинули шторы: французские окна выходят на пляж, солнце, море.
Я от Лужкова не отказываюсь
— Клоунов начальство любит по принципу: с дураков (не обижайтесь, они сами так себя называют) взятки гладки.
— Как-то композитор Зацепин назвал Юру любимцем богов и начальства. Это «начальство» нас с Максимом поначалу обидело, потому что Юра никогда не ходил в любимчиках. А потом я поняла, что имел в виду Зацепин. Юра немного придуривался в жизни — так, слегка под дурачка работал. И поэтому Юре очень легко было давать звания, награды — ну что с дурачка взять? Его один раз пригласили в Георгиевский зал на вручение ордена Ленина. Юра честно, как и все, сказал, что ему очень приятна оценка его труда. Но вместо благодарности партии и правительству он закончил словами: «Ну, мы вас еще насмешим». Больше нас в Георгиевский зал не приглашали.
— Советская власть таких вольностей не прощала. А с новой демократической властью как у него складывались отношения?
— Да в принципе хорошо. У него отношения были только с Юрием Михайловичем Лужковым. Юрий Михайлович обожал Юру, всегда выполнял все его просьбы. И я с тех пор благодарна Юрию Михайловичу до конца дней своей жизни за то, что он сделал для Юры.
— А что именно он сделал?
— Памятник на Новодевичьем — это город. Похороны — город. Поминки — город. Мало того, когда Юра умер, у него осталась папка с надписью: «Для Юрия Михайловича». И с этой папкой я пришла к нему: «Вот, у Юры были к вам такие просьбы». И он выполнил все.
— Люди, которым помогал Лужков, на всякий случай стараются не упоминать его имя публично. А вы не опасаетесь?
— А я не отказываюсь от него. Я не понимаю, как можно, испытывая чувство благодарности, потом от этой благодарности избавляться?
Свекор потрясающий, директор никакой
— Татьяна Николаевна, каким он был отцом, дедом?
— Был внимательным дедом, заботливым, играл с Юрочкой (старший внук. — М.Р.). Но отцом он был лучше, чем дедом. Он много времени уделял сыну: любил с ним разговаривать, обожал ему рисовать то, что теперь называют комиксы.
— А каким был свекром? Насколько я понимаю, у него было несколько невесток?
— Он всегда делал то, что хотели ребята. Маша у Максима третья жена. И, слава богу, счастливая, поскольку он с ней живет 26-й год. Когда наступило трудное время, начало перестройки, Максима благополучно выперли с телевидения — за язык, за самостоятельность. Маша тоже никак не могла устроиться на работу. Пробовали заниматься разными делами, вплоть до того, что развозили напитки с базы по магазинам. И Юра отдал им машину в распоряжение, а сам остался без транспорта.
— Его не смущало, что сын народного артиста, любимца страны таскает коробки, как какой-то грузчик?
— Сначала он попробовал замолвить слово за Максима на телевидении, не получилось. А придумать для Максима работу в цирке... Для него это было как-то не очень красиво в то время. Но, я думаю, он умышленно предоставлял Максиму с Машей возможность искать самостоятельно путь. Он ведь был очень мудрым человеком.
Я много думала о Юре в момент перестройки, и меня всегда удивляла та легкость, с какой он принял новое время. Он был на стороне Горбачева, очень переживал путч. И это была идея Юры — сделать Цирк на Цветном бульваре акционерным обществом.
— В уже немолодом возрасте он захотел иметь свое дело? Пошел на риск?
— Он мог бы остаться при Росгосцирке, но не захотел. И не захотел стать управляющим там, когда ему предлагали. «Я еще не сошел с ума», — говорил Юра.
— А каким он был руководителем? Директором цирка?
— Директором он вообще был никаким.
— Татьяна Николаевна, вы, по-моему, решили меня удивлять.
— Да, он не умел и не любил командовать людьми. Но он зато сумел создать вокруг себя такую команду, что ему и командовать не приходилось.
— Умел повышать голос?
— Я только один случай знаю, когда он кричал. Это было во время работы в московском цирке, и Юра уже к тому времени ушел от Карандаша. А Карандаш был очень ревнив к смеху, вызванному не им. И вот он зудел, зудел что-то Юре, мол, «вы все не то делаете». Юра терпел-терпел и вдруг схватил топор и с криком «Я тебя убью!» кинулся на Карандаша. Карандаш бежал от него со скоростью зайца.
Вор предложил научить воровать
— Любимый народный киногерой — Балбес. Я уверена, что на улице некоторые его бесцеремонно так и окликали.
— Нет. Юрой называли, а Балбесом — никогда. А вот выпивать приглашали очень часто. Один случай вообще был потрясающий: после фильма «Родственные души», где он играл вора, к нему на улице подошел какой-то мужик и сказал: «Все ты не так играл, все ты не так делал. Вот давай с тобой сходим на дело, и я тебе покажу, как надо воровать». А вообще вы обратили внимание, Марина, ведь Юра не сыграл ни одной отрицательной роли. Он отказывался от отрицательных ролей — не хотел портить своей репутации.
— И все-таки... В какой момент, по-вашему, клоун Никулин стал серьезным драматическим и даже трагическим артистом Никулиным? Кто это увидел?
— Я думаю, что Юра о своем драматическом таланте не догадывался. Это все Лев Кулиджанов — он таким сделал Юру на фильме «Когда деревья были большими». И, знаете, ведь он не видел его ни в «Самогонщиках», ни в «Пес Барбос...», а только в цирке. И в клоуне он угадал эту трагедийность.
— Никулин, не имевший актерского образования, не комплексовал рядом с профессионалами? Например, «Двадцать дней без войны», там такой ас работал — Людмила Гурченко.
— Нет, не комплексовал. Юра был очень контактен и умел находить в людях хорошее. Я лично к Гурченко как к человеку симпатий не испытывала, а Юра с ней дружил, он приезжал к ней домой, и она называла его «папой», тянулась к нему. Он очень дружил с Ростиславом Пляттом (мы жили в одном доме). И анекдоты все свежие Юра пересказывал сначала сыну, потом Плятту.
К вопросу о нарушении авторских прав
— Вот к вопросу об анекдотах. Он их собирал, кажется, с войны.
— Нет, с детства.
— Тем более. Для молодого человека с коллекцией анекдотов на любой вкус не должно быть проблем с девушками. С такими весело и просто, и в поход не страшно пойти.
— Вы знаете, Юра по жизненному амплуа не герой-любовник. Я так понимаю, он не выделял женщин как пол, для сексуальных развлечений, что ли. Девушек у него до войны практически не было. Всю войну он писал письма Риточке Брондуковой и собирался на ней жениться. И так долго собирался, пока она ему не сказала, что выходит завтра замуж за другого. Это был его первый афронт.
А меня он приворожил песнями. И анекдоты рассказывал, но в основном песни под гитару. Много пел мне Вертинского, разные песни пел. Вы знаете, что у него была тетрадка не только анекдотов — он и песни собирал. Обладал великолепной музыкальной памятью и сам писал песни. Был такой американский фильм «Джордж из Динки-джаза», и Юра на мелодии оттуда написал свои песни. Бывало такое, что он кому-то из музыкантов напевал сочиненный им мотив (с его же словами), а те записывали мелодию нотами, обрабатывали и ставили свои фамилии.
Клоун не может быть старым
— А почему он красил волосы?
— Покупал за границей краску и сам красил. Ведь седина — это старость, а клоун не может быть жалким и старым — так он считал. Он однажды мне сказал: «Когда мне исполнится 60 лет, я уйду с манежа».
— И действительно ушел? Или как прощальный тур звезд?
— Ровно в 60. Это, конечно, судьба — он начинал как самостоятельный клоун в Твери и закончил там же — в Твери он сыграл последнее представление. Причем не специально, а так получилось — по рабочей разнарядке мы туда поехали.
— Жалко было оставлять манеж?
— Конечно, жалко. Юра ведь был, несмотря на кажущуюся мягкость, очень твердым человеком: если что-то решал, то бесповоротно.
— А что он принципиально решил, кроме того что в 60 лет оставит манеж?
— Он бесповоротно запретил мне сниматься в кино — просто не пустил. Я пробовалась на «Гусарскую балладу»: хорошие были фотопробы, а на кинопробы он меня уже не отпустил.
— Какая же мотивация?
— Очень простая: он хотел, чтобы я всегда была рядом. Кино ведь что? Постоянные экспедиции. Нет, это не для него и не для его семьи. Мы же все время были вместе — в отпуске, на работе, мы с Максимом приезжали к нему на съемки
— Какие больше всего вам запомнились?
— На которых я не была — это съемки Андрея Рублева. Потому что Юра снимался без отрыва от производства — цирк его не отпустил, так что днем — павильон, а вечером у него был манеж. Съемки были очень тяжелые, и особенно сцена пыток. Юра приезжал со студии в таком состоянии, что мне приходилось прилагать максимум усилий, чтобы привести его в норму. Ведь он не кончал театральных институтов, у него не было никакой актерской техники, и он все пропускал через себя. Тут, надо сказать, цирк его хорошо спасал. Кстати о смехе. Можно я немного отвлекусь?
Смеющиеся вместе стрелять не будут
У американского фантаста Рассела был рассказ «Немного смазки». Суть простая — два раза посылали на далекую планету в многолетнюю экспедицию, и оба раза все проваливалось: люди не выдерживали напряжения, сходили с ума, доходили до самоубийства. И, наконец, решили собрать последнюю: если и она не удастся, то от долгосрочных полетов придется отказаться. Набрали лучших ученых Земли, но среди них был один странный психолог. Он 4 или 5 раз за время полета устраивал свой день рождения, для экипажа конкурсы, бесконечно что-то ронял, терял... И, к общему удивлению, корабль вернулся. Все разошлись, и один только капитан, который оставался в кабине, знал, что врачом-психологом был известный клоун. Его никто не узнал, потому что он был без грима и без костюма. Вот это умение внести «немного смазки» между людьми, снять смехом напряженность дало результат. И кончается рассказ словами «я — клоун». Юра никогда не называл себя комиком, одно время это было очень модно — убирать с афиши слово «клоун» и писать «комик Олег Попов».
Еще отвлекусь. Мне Юра рассказывал байку времен войны. По шоссе проезжал эскорт машин с важными документами. На эскорт напала группа наших разведчиков. Завязался бой, который закончился тем, что наши и немцы оказались в кювете по разные стороны шоссе. И только один немец запутался: где свои, где чужие, и по ошибке спрыгнул к нашим. А нашим разведчикам пленный нужен был как собаке палка, и они его за руки за ноги выбросили на шоссе. И с перепугу, шлепнувшись, этот несчастный громко пукнул. И с двух сторон раздался дикий хохот — ржали и немцы, и наши. И вдруг наступила растерянная тишина: люди не могли стрелять в тех, с кем только что хохотали.
Две тайны вдовы Никулина
— Клоуны, которые мир смешат, сами плачут? Вы когда-нибудь видели своего мужа плачущим?
— Нет. Никогда. Я могу плакать от музыки, а Юра не мог. И не потому, что он не любил музыки, она не доводила его до той точки, когда текли слезы. Однажды, когда я плакала над «Влтавой» Дворжака, он сказал мне: «Знаешь, Тань, я хотел бы чувствовать, как ты». А потом я поняла, что по-другому не могло быть. Однажды был такой случай — у нас пропал Максим.
— То есть как пропал?
— Уже взрослый. Уехал на машине днем, и все: 11 — нет, 12 — нет, в час нет... третий час ночи — ну нет его... Что было с Юрой!!! Вы знаете, я испугалась за него, думала, все, инфаркт. Он поднял на ноги всю Москву, все морги, больницы, милицию — все стояли на ушах, а он метался по дому. Я только бегала с валерьянкой за ним: «Юрочка, ну успокойся, ну прошу тебя, Юра...». Это был такой взрыв эмоций! И я поняла, что, если бы он каждый раз поддавался эмоциям, он бы не выдержал. Потом Максим приехал, и Юра выдал ему по первое число...
— А он не снится вам?
— Первые годы он мне снился каждую ночь. Когда я лежу вечерами и прокручиваю всю свою жизнь с ним, выясняется, что я, наверное, многого не рассказала... У нас в семье, знаете, было две тайны. Первая тайна — так называемый мой ник нэйм, то есть домашняя кличка. Ее никто не знает, кроме нас с Юрой. И вторая — когда мы не были женаты, Юра лежал в больнице, и я пришла к нему накануне 13 января. Он уже тогда мне очень нравился, и мне хотелось узнать, как он ко мне относится. Я сказала: «Юра, у нас в семье есть обычай — мы пишем друг другу пожелание. Напиши мне пожелание, а я завтра приду, и ты мне его отдашь». И он написал. И его никто не читал, кроме меня.
— Но оно хотя бы сбылось?
— Да, в общем сбылось. Я никогда тайны нашей не раскрою. Даже сыну. Это мое.
P.S. Татьяна Николаевна Никулина принципиально не делает ремонта, не меняет мебель... Она говорит, что, если что-нибудь изменится в доме, из него уйдет дух Юры. А еще она ненавидит слово «вдова».