— Сергей, критик Шпагин жаловался, что вы с ним в сцене танца сделали шестьдесят дублей. За что вы так?
— Он гад потому что! Никак не хотел репетировать. Мы его с хореографом помучили какое-то время, чтобы понять пластику, на что он способен. Его собственные хаотичные движения привели в строгую последовательность и отправили репетировать. Конечно, он ничего не репетировал и к съемкам оказался неготов. В итоге в фильме он получился немного нескладным. Впрочем, как и все остальные. Но в этом и кайф! Еще он сильно возмущался: “Зачем мне сниматься под своей фамилией? Это уже было в 50-е годы!” Я говорю: “Шпагин, но нет же лучше твоей фамилии для этого героя. Она идеальна!”
— Еще у вас Стас Барецкий очень органично выглядит.
— Стас — величайший, добрейшей человек. Мы познакомились, когда он еще не был звездой ни малейшей. Наши друзья встретились с ним в Питере, сфотографировались и показали нам. Мы офигели. Мы как раз ехали туда искать “Цоя”, заодно встретились с Барецким. А он же красоты неземной — мы сразу предложили ему сниматься. Он отнекивался поначалу: “Зачем? А что мне это даст?” Потом посмотрел наш фильм “Пыль”, звонил, орал в трубку: “Это ваще! Это про меня! Это лучший фильм на свете” Согласился не раздумывая. Вообще Стас невероятный. Танец свой репетировал до посинения. С него за это время сто потов сошло, но он ни на минуту не снимал свой малиновый пиджак. Так в нем и фигарил.
— “Цоя” вы в итоге нашли не в Питере, а в Интернете?
— Да, хотя у нас уже был утвержден на тот момент другой двойник, как раз из Питера. Нияз его зовут. Он снимался в “Грузе 200” в сцене, где они приходят на концерт Цоя. Он хороший, но с нашим не сравнить. Наш настоящий артист. Он несет этот образ, его олицетворяет.
— Петр Николаевич Мамонов как себя вел? Не капризничал?
— Капризничал только потому, что хотел все сделать как лучше. Это мы в поиске находились постоянном, а он тем более. Он не может участвовать в ерунде. Ему нужно почувствовать какие-то основания, чтобы что-то исполнить. Он их искал, и это ощущалось всеми как конфликт. И им тоже. Но как только он начинал чувствовать себя в образе, все было прекрасно.
Марина Потапова: Когда он приехал в Крым, оказалось, что график у нас составлен неправильно — и Мамонова начали снимать гораздо позже, чем планировали. И он заскучал. А пока скучал, загордился немножко. Потом пришел с таким недовольством на съемки, мол, мы все тут такие непрофессионалы.
Сергей Лобан: Еще бы! Он тогда только что с “Царя” приехал. Но он понимает, что мы такие же, как и он. Что мы никто, но при этом имеем право заниматься самореализацией. И он нас за это очень уважает и всячески поддерживает.
— А Никиту Михалкова с “Утомленными солнцем-2” вы за что приложили?
— В этой сцене разговора сына с отцом изначально были не “Утомленные солнцем”, а “Трудно быть богом” Германа.
— Так вы хотели на Германа наехать?
М.П.: Никто ни на кого не наезжал. Это должен был быть не просто фильм, а что-то значительное, но при этом такое, чтобы у сына могли быть какие-то основания его критиковать.
С.Л.: Он находится в таком статусе в этот момент — ниже некуда. И чтобы как-то вернуть к себе уважение, он заводит разговор на тему, которая, как ему кажется, отцу понравится. Ну вы видели, чем все закончилось.
— У вас был такой переломный момент, когда казалось, что все, сил больше нет?
С.Л.: Да каждый день. Даже сегодня.
— Ваша жизнь, наверное, тоже похоже на шапито-шоу?
М.П.: Ну да. Мне вот какая фраза из фильма очень нравится: “Где-то есть кто-то, кто является тобой больше, чем ты сам”. Сам ты постоянно теряешь силу, волю, можешь исчезнуть. Но этот кто-то обязательно где-то существует. На него нужно равняться, и его нужно искать, иначе можно сильно зазнаться.
— У вас огромная съемочная группа. И все — ваши друзья?
С.Л.: Да, дружим очень плотно. Мы за них отвечаем теперь. Будем растить новую плеяду голливудских звезд. Чистых. Без всяких примесей.
М.П.: Это хорошая стратегия: с кем-нибудь объединиться и вместе выступить против чего-нибудь дурацкого.
Материалы по теме: "Елена в Шапито-шоу", "Мишень как секретный объект".