Александр Збруев: “Даль устроил забастовку на пляже”
— Мы вместе снимались с Далем и Андреем Мироновым в фильме “Мой младший брат”. Это был дебют Олега в кино. Ему тогда только исполнился 21 год. Эта картина была создана по книге Василия Аксенова. Тогда она была необыкновенно популярна, ее зачитывали до дыр. И все очень обрадовались, когда узнали, что на “Мосфильме” будет сниматься эта картина. Начались пробы. Даль был просто копией Алика Крамера, героя книги Аксенова, его даже пробовать не надо было. Олег был очень непредсказуемый в своих поступках человек. Но сознательно непредсказуемым. Все, что лежало на поверхности, его не устраивало. У него было обо всем свое очень личное суждение. Он никогда не подстраивался под общий настрой, который окружал его. Помню, режиссер Александр Зархи, очень знаменитый, в каком-то павильоне попросил Олега повторить тот дубль, который они сняли. На всякий случай, потому что первый вариант Даля был блестящий. И вот второй дубль Олег играет абсолютно по-другому. Зархи попросил еще. Сняли третий дубль, и опять все не так, как было до этого. Четвертый, пятый. В результате Олег сделал 15 дублей, и все совершенно разные.
Хоть Олег тогда учился на 3-м курсе Щепкинского училища, он уже так притягивал к себе, настолько был обаятелен, что когда во время съемок в Таллине мы заходили в ресторан, окружающие безошибочно знали, что именно Даль — артист, который снимается в кино. А на Андрея Миронова и на меня никто даже не смотрел.
Даль, Миронов и я втроем жили в одном гостиничном номере. Сейчас такое и представить невозможно. Съемки же шли в уже довольно прохладное время, и для того, чтобы в сценах на пляже был хороший загар, нас мазали морилкой, которую потом нужно обязательно смывать только горячей водой. А у нас в номере ее вообще не было. Тогда Олег предложил забастовку: мы не уйдем с пляжа до тех пор, пока нам не предоставят номер с горячей водой. Вот такой он был строптивый.
Ирина Печерникова: “Теперь Даль ко мне приходит только во сне”
— Ирина, как вы познакомились с Олегом Ивановичем?
— Очень трудно. Это происходило на протяжении многих лет. Я согласилась сниматься в “Варианте “Омега”, потому что там играл Олег Даль, хотя предложенная роль была мне неинтересна. Ну, мы снялись и расстались, спасибо, до свидания. Потом “Печорин”. Я — княжна Мэри. Надеялась, что там мы хоть немножечко сблизимся. Но опять не случилось. А еще через несколько лет мы снимались в одном фильме, который не нравился ни Олегу, ни мне. И там даже не пытались общаться. Но почему-то именно после этого мы вот так молча подружились. Он даже решил, что после этого мы дальше всё будем делать вместе.
— Вы специально пошли сниматься в “Варианте “Омега”, потому что были влюблены в Даля?
— Нет, я не была влюблена. Это был для меня самый особенный, самый любимый актер. В нем была какая-то тайна, мне непонятная. Он меня очень притягивал, но именно как актер.
— Ну, а потом-то уже была настоящая любовь, взаимная?
— Творческая, только творческая.
— А личная?
— Ну что вы! Я всегда приходила к ним в дом, и Лиза, его жена, меня очень любила, и обе мамы любили — ее и его. К ним я приходила как на праздник, и меня, по-моему, там ждали. Приходила с пирогами, еще с чем-нибудь. А между мною и Олегом были какие-то Богом посланные отношения. Незадолго до смерти он мне сказал, что мы дальше всегда будем работать вместе, и при этом была Лиза. Она всегда с нами была. Но так мы больше и не поработали.
— Вы хотели разгадать, что такое артист Даль. Разгадали?
— Нет. Он меня принял, но непонятно почему. Он меня взял в свой мир, для меня неведомый. Но это слишком быстро закончилось, чтобы я могла что-нибудь понять.
— Но когда вы его уже узнали как человека, не было сильного расхождения между этой его сутью и Далем-артистом? Ведь так бывает.
— Наверное, я необъективна. Я всегда им только восхищалась и никаких недостатков просто не замечала.
— Он же был сложный человек, противоречивый…
— А со мной всегда был удивительно доброжелательным. И, как ни странно, простым, нормальным. Очень интересным. По-прежнему притягательным: я ничего с собой не могла сделать, меня все равно тянуло узнать о нем какую-то тайну. Но никакой тайны я так и не узнала, зато чем дальше, тем больше любила этого человека и актера.
— Вы друг друга хорошо понимали?
— Да. Лиза однажды сказала: “Ребята, у вас какой-то дельфиний язык”. Я спросила: “Почему? “А она: “Потому что Олег говорит м-м, а ты говоришь не-а”. А он: “Да-да”. А потом добавила: “Ну, вы хоть мне иногда переводите что-нибудь”.
— А эти отношения между вами можно было все-таки назвать дружбой?
— Дружбой — нет. Я не знаю, как это обозначить. Но когда он сказал, что дальше мы все время будет работать вместе, я была очень счастлива. Следующим фильмом должен был быть лермонтовский “Маскарад”.
— А какая атмосфера была в семье Олега Ивановича Даля?
— Первый раз я туда попала после того, как Олег мне позвонил и сказал: “У нас новоселье”. А я знала, что у них была очень маленькая квартирка в хрущевке и они там живут вчетвером, с мамами, друг о друга спотыкаются. А здесь им дали прекрасную квартиру, и они словно летали по ней. Показывали мне свои хоромы, затаенную комнату, которая была в середине стеллажа: нажимаешь на кнопочку, открываешь дверь — и там кабинет Олега. Он всю жизнь мечтал о кабинете, вообще о каком-то своем уголке. В основном мы с ним там сидели.
— Скажите, пожалуйста, вы узнали о смерти Даля от Лизы?
— Да, она мне позвонила. Я извинилась и сказала, что прощаться не приду. И теперь Даль ко мне приходит только во сне. Он мне там шлет телеграммы и пишет очень важные вещи. Поначалу они кажутся непонятными, и лишь через несколько лет я начинаю это осознавать. Так что наша связь продолжается.
Людмила Иванова, актриса: “А Олег стоит на стуле и поет”
— Людмила Ивановна, как вы впервые увидели Олега Даля?
— К нам в “Современник” пришел молодой актер. А у нас вообще в театре к молодым всегда относились трепетно и с большим вниманием. И была традиция: просто так мы человека никогда не приглашали, а только узнавая все о нем заранее. Особенно интересовались человеческими качествами. Про Олега нам сказали, что он очень благородный и очень добрый. Бессребреник, потому что никаких рвачей, людей, беспокоящихся о своей карьере, мы никогда не приглашали. А если такие появлялись, то мы тут же их просили уйти. Олег сразу стал играть. Правда, очень крохотную роль — пенсионера в спектакле “Третье желание”. Затем он стал репетировать в “Голом короле” Свинопаса. Играл совершенно замечательно. У него была такая раскрепощенность и такое обаяние! Он понимал все с первого слова. Когда уже мы были в Ленинграде на гастролях и привезли туда “Голого короля”, то и дело спрашивали у самых разных людей: какого актера они считают актером от бога и самым лучшим в “Современнике”? И все назвали Олега Даля. Нам было даже обидно. Ведь не сказали, что это Евстигнеев или Кваша, ничего подобного. Только Олег Даль!
— Ваши отношения с ним можно назвать взаимной симпатией?
— Не скажу, что это была дружба. Но меня он называл крестницей, потому что мы с ним с первого спектакля играли вместе. Он говорил мне: “Моя мама тебя любит. Говорит: Милочка песни пишет”.
— И он не был заносчив?
— Никогда! Он очень был простой в обращении, веселый. Говорили, что он даже не знал, сколько получает. Просто брал деньги, ничего не спрашивая, и уходил. Жили мы все тогда очень трудно. Вот я вам расскажу один эпизод. На репетиции “Голого короля” Олег влюбился в Нину Дорошину, она там принцессу играла. Они поженились. И вот зимой, когда они уже жили вместе, вдруг Нина не приходит на репетицию. Что такое? Звонят им из театра, подходит Нина: “У нас отключили отопление, дома абсолютный холод, денег вообще нет, мы голодные, в холодильнике пусто. Я болею. Мы лежим, закрывшись одеялом, и не можем встать”. После этого Петр Щербаков, который тоже был занят в этом спектакле, подходит ко мне, говорит: “Мила, как это может быть, что у них дома 20 копеек нет пойти купить буханку хлеба? “Они оба — и Олег, и Нина — были бесхозяйственные.
— А как Ефремов принял Даля?
— Хорошо, ну а как по-другому. Олег совершенно фантастически играл “Вкус черешни”, который ставил Ефремов. Это спектакль о любви. Репетировал божественно, все были в него влюблены. Он так танцевал, что ему никакого балетмейстера не нужно было. Ноги сами шли. Все время импровизировал, хохотал. А спектакль “На дне” ставила Галина Борисовна Волчек и все удивлялись, когда роль Васьки Пепла она дала Далю. Это же вор, который никак не мог ассоциироваться с Олегом. А сыграл-то как: такой тоненький, как свечка, беззащитный, все понимали, что у него будет очень горькая судьба.
— Людмила Ивановна, а вы-то сами понимали, что у самого Даля будет горькая судьба?
— Может быть, и понимала. Я в жизни часто встречалась с такими явлениями… Ну что тут сделаешь.
— Вы имеете в виду, что Олег Иванович иногда не приходил на спектакли?
— Я не помню, чтобы он не приходил на спектакли. Я просто видела, что он то и дело уходит из театра, что недоволен, не согласен. Сама-то я человек крайне дисциплинированный, абсолютно послушный, была и парторгом, и председателем профкома. Я просто не понимала, что можно вдруг не согласиться, не взять роль, уйти в другой театр. Значит, вседозволенность у него была. Он ведь понимал, что очень востребован. Галина Борисовна его обожала. Когда Олег ушел, она его уговорила обратно вернуться, даже режиссерскую работу ему дала. Волчек написала детскую пьесу “Сказка о принцессе и дровосеке” и пригласила Даля ставить вместе с собой. Она пыталась его спасти.
— От известной российской болезни?
— Мы все это знали. От нее он и умер. И всегда таких талантливых людей пытаются спасти. Он же был необыкновенно, фантастически талантлив! Но никто не поймет и никогда не узнает, как же бороться с этой болезнью. Только сам человек может ее преодолеть.
— Кажется, что Олег Иванович всегда был неудовлетворен собой.
— Наверное. Я вот по натуре оптимистка, радуюсь каждому листочку, а он хотел большего. Может быть, хотел какие-то шекспировские роли. У нас-то он играл “Двенадцатую ночь” замечательно, но это же не Гамлет. Наверное, в конце концов он бы его и сыграл. Но сорвался. А что остается от артистов? Это же, как писал Миша Козаков, следы на песке. Душа пролетела, и все…
— Но если Даль не срывал спектакли, на все остальное можно было закрыть глаза. Да, отказывался от ролей, ну и что? Это же нормально.
— Нет, ненормально! В нашем театре нельзя было отказываться от ролей.
— Но выходит, что все метания Даля были исключительно в поисках творчества. Он же не выбивал себе квартиру, машину…
— Никогда не выбивал. Но, вы знаете, болезнь человека меняет. В общем, она его уничтожает. И все-таки он был божественный актер.
— Даль, по сути, был очень одиноким человеком?
— Я так не могу сказать. Он умел дружить. С Валентином Никулиным, с Высоцким, с Заманским. Но, наверное, все-таки мало у него было на этой земле тепла.
— Людмила Ивановна, вы же подруга Нины Дорошиной. Как развивался их роман с Далем? Наверное, это были сильные чувства с обеих сторон?
— Я думаю, только с его. Они вместе прожили год. Потом разошлись, но в театре продолжали играть. Их отношения все равно остались очень добрыми, дружескими. Уже через много лет Нина рассказала мне, как после развода Олег случайно оказался в доме, где они жили. Он зашел к ней, они хорошо поговорили. А потом Олег сказал страшную вещь. Из окна Дорошиной виден кусочек Ваганьковского кладбища, и вдруг Даль говорит: “Вот я там буду лежать, и тебе видно будет меня из окна…”
— Как вы думаете, насколько Далю было уютно, комфортно в своей семье?
— Я считаю, что очень уютно. Ему была нужна жена-мать. Именно потому, что он был беззащитен и хрупок, он нуждался, чтобы рядом была очень заботливая, всепрощающая, нежная женщина. Конечно, Нина Дорошина и Таня Лаврова такими не были. Они сами звезды, их самих надо было нянчить. А Олег был не такой. Это не человек, за спиной которого женщина была бы спокойна, как за каменной стеной. Ему нужна была та, которая нянчила бы его, оберегала. Вот такой была Лиза.
— Вы и вне театра собирались компаниями, гуляли, отмечали даты. Как вел себя в этих компаниях Даль? Знаю, что Андрей Миронов, Высоцкий в таких ситуациях часто уходили в тень, потому что невозможно всегда быть на виду.
— И Олег тоже. Я его даже не помню на каких-то посиделках. Он был, в общем-то, очень скромным человеком, беззащитным, хрупким. Но, несмотря на все свое непостоянство, очень положительный, солнечный. Только не удовлетворенный жизнью.
— Он не пел ваших песен?
— Моих — нет, но есть знаменитая песня, которую сочинил мой муж: “Приходит время, с юга птицы прилетают…” Мы очень хотели, чтобы Олег спел ее по телевизору. Ему было тогда 33 года. Я позвала его: “Олег, как было бы прекрасно, если бы ты ее спел. Я не хочу, чтобы ее пели певцы”. А он вдруг: “Нет, это слишком для меня легкомысленно. Хотя, если ты договоришься с телевидением, что будет поле, на нем рожь или пшеница, узенькая тропиночка, а по ней я еду на велосипеде и пою”. Но связей у меня в “Останкино” не было. Поэтому эту песню спела Анна Герман.
— Прошло уже 30 лет после смерти Даля. Вы можете поделиться самым ярким воспоминанием о нем?
— Был мой день рождения в Ленинграде, туда приехал мой муж, и после спектакля мы решили отпраздновать. В моем номере накрыли стол. После спектакля я туда заглянула, а там уже вся компания сидит, отмечает. А Олег стоит на стуле и поет. И мы с мужем подумали тогда: ну пусть они здесь веселятся, а мы пойдем гулять… Вот так Олег и стоит у меня перед глазами на стуле и поет.