— Андрей, получая награду, со сцены вы сказали, что три недели находились в большом напряжении. Это было как-то связано с тем, что фильм попал в Канны буквально в последний момент?
— 14 апреля Каннский кинофестиваль объявил шорт-лист. Были названы все фильмы, которые вошли в основной конкурс и “Особый взгляд”. Но тогда же было объявлено, что спустя несколько дней в конкурс добавится одно или два наименования. Примерно тогда же нас предупредили представители фестиваля, что наш фильм — прямой кандидат на попадание в конкурсную программу, только, пожалуйста, потерпите три дня, до понедельника. Так вот, это ожидание длилось не три дня, как было обещано, а три недели. Вплоть до начала мая мы томились и ничего не знали о решении каннского комитета.
Очень утомительно и мучительно ожидать у дверей, когда же их приоткроют для тебя и скажут: “Входите”. Это тяжело для продюсеров, дистрибьютора, но и для режиссера, конечно. Притом моя позиция относительно фестивалей всегда была максимально реалистичной. Для такого фильма, который можно назвать примером авторского кино, с практической точки зрения крайне необходимо внимание фестивалей подобного уровня: Локарно, Венеция, Берлин или Канны. Это автоматически означает продажи, интерес дистрибьюции и всего мира. Это очень важно для следующего шага режиссера, поиска финансирования на новый проект. Но нельзя забывать (и я себя на эту волну всегда настраиваю), что фестиваль — всего-навсего лотерея. И превращать его в цель, это значит свой собственный фильм, свое творчество превращать в средство достижения цели. Это губит фильм, разрушает тебя как личность. Надо просто не забывать, что все это не имеет никакого значения. Кроме того, о котором я сказал выше.
— А тот факт, что в итоге вам предложили не главный конкурс, а “Особый взгляд”, вас не задел?
— Совершенно нет. Главное, что фильм был в Каннах, что представлен в этом удивительном месте. Мы вошли в число отобранных фильмов, и это уже главное. Никакого умаления значения “Особого взгляда” у меня нет. Публика ведь одна и та же в зале. Главное, как фильм работает, как он воздействует на зрителя.
— Вы за несколько дней в Каннах раздали десятки интервью. О чем в первую очередь спрашивают журналисты?
— Вопросы разные, конечно. Российские журналисты в основном акцентируют внимание на теме социально-политической, или, как кто-то выразился, социально-классовой борьбы, которая нашла отражение в “Елене”. Спрашивают, почему вдруг такой актуальный и социальный фильм получился у вас, вы же везде декларировали, что вам плевать на социальные вопросы. Я, конечно, не говорил, что мне плевать, я говорил по-другому, но раньше, в “Возвращении” и “Изгнании”, этому просто не находилось места.
А история “Елены” разворачивается в Москве. Это 2011 год. То, что сегодня происходит с нашим обществом, находит прямое отражение в картине. Когда ты снимаешь в России, куда ни повернешь камеру, отовсюду выскакивает фон разобщения, расслоения колоссального и социальных лифтов, худо работающих. Огромной дистанции между богатыми и бедными. А поскольку у нас история о двух семьях, двух домах — один бедный, другой богатый, — тут невольно и возникает этот контекст. Но я специально об этом во время работы над фильмом не думал. А сейчас, после многочисленных вопросов, для себя нашел такой ответ: для меня социально-политическая ситуация в картине является только декорацией, на фоне которой разворачивается такая почти театральная мистерия. Но я надеюсь и почти уверен, что история фильма гораздо шире тех рамок социально-политической проблематики, о которых меня спрашивают.
— Вам хочется в будущем получить “Золотую пальмовую ветвь”?
— Какой ефрейтор не мечтает стать генералом? Наверное, было бы хорошо. Пусть будет и она. Но поймите, я сейчас вам так отвечаю только потому, что будет выглядеть крайне фальшиво, лицемерно и неправдоподобно, если я скажу: “Да ну ее, зачем она нужна? “Конечно, я нахожусь в уникальной ситуации, являясь режиссером, у которого все три фильма были представлены на высоких фестивалях. Если бы, не дай бог, не случилось этого с “Еленой” и она бы осталась без фестивалей, я бы, возможно, думал по-другому, но я в той точке, в которой нахожусь, из нее и мыслю.
Как сказал “МК” продюсер “Елены” Александр Роднянский, на данный момент уже оформлены продажи картины примерно в двадцать стран. И в скором времени их число должно возрасти.
— Сегодня очень сложно конкурировать на рынке с авторским кино, — говорит Роднянский. — Причем не только в России, где соответствующая аудитория из кинотеатров практически вымыта. Но даже во Франции, в стране, в которой такой кинематограф всегда пользовался популярностью, настали не лучшие времена для авторского кино. Сам по себе, без поддержки, такой кинематограф уже не работает, как это было в 60-е, 70-е, 80-е годы. А приз Каннского кинофестиваля очень помогает для привлечения внимания. Позволю себе сказать, что фильму гарантирована успешная дальнейшая фестивальная жизнь. Сразу после просмотра ко мне подходили огромное количество людей, которые говорили много хороших слов и намеревались в скором времени пригласить фильм на другие фестивали. Пока нет каких-то официальных бумаг, но надеюсь, что мы будем и в Нью-Йорке, и в Торонто. Но главное, чтобы “Елена” вышла в широкий международный прокат. В свое время именно Андрей стал одним из лидеров международного проката от российского кино. Во Франции его “Возвращение” точно стало наиболее успешным русским фильмом за долгие годы, его посмотрели около 600 000 зрителей. Надеюсь, что “Елена” также сможет пробиться к большой аудитории не только в России, но и за ее пределами. Что неплохо.