Платонов, несомненно, писатель слова. Его сюжеты неотделимы от этой странной, избыточно прямой, очищенной от привычного смысла анфилады слов. Без языка Платонова нет. Вот поэтому начало спектакля “Возвращение”, додуманное за писателя, поставленное на мелкой моторике в качестве действия и на междометиях вместо знаменитого платоновского языка, проседает и растворяется. Спектакль начинается только тогда, когда актеры наконец вспоминают, какого писателя они играют…
Итак, номинации. Лучший художник. И это не зря. Художник Мария Вольская составила трапецией две стены и проложила между ними рельсы. Весь спектакль будет проходить тут, на рельсах. Это в самую точку. Платонов весь — дорога, перемещение, паровозы, дым.
Лучший художник по свету. Тоже точно. Евгений Виноградов составил партитуру света так, что дым состава клубится по стенам, и во лбу поезда загорается красный луч, и если мы внутри вагона, то по стенам пролетают тени деревьев, столбов…
А теперь поподробнее: лучшая работа режиссера Олега Юмова и лучшая женская роль — Елена Гофф.
Алексей Иванов, возвращаясь с войны домой, задержался на несколько дней у девушки Маши. Плотненькая, упитанная, смешная, манкая в своей деревенской нелепости… Кстати, особая ценность спектакля: артисты не глянцевые. Не накачанные, не стройные, не гламурно-красивые… Простые люди, как ты, я, он, она.
Итак, Алексей Иванов все-таки вернулся с войны — на войну домашнюю. Здесь дочка отвыкла от него, здесь сын-подросток стал “как дед” и все время ворчит из-за бессмысленной траты дров, еды… Здесь жена (Елена Гофф) призналась, что без него к ним ходил некий Семен Евсеич. Что не выдержала тоски и голода тыла, сломалась без поддержки, изменила мужу… Любящая, презирающая себя за свою вину… Иванов, не желая понять новую мирную жизнь, уезжает. К Маше. И только дети, бежавшие за поездом, останавливают его.
Спектакль сделан в реалистичной манере. Здесь нет ничего специального, чтобы удержать внимание зрителя: вот, мол, такая жизнь. Не всегда оно удерживается. Слишком многое добавлено за Платонова, на что он согласия явно не давал. Центральный персонаж — почему-то железнодорожный стрелочник, к нему все обращаются, как к Господу Богу. Почему-то Иванов идет в баню, где они моются вместе с тем же стрелочником… Можно сказать, здесь в одном спектакле — два. Один — по Платонову. Другой составлен из умозрительных режиссерских придумок. Эти два среза так и не срослись в единое действие. Но Платонов, сквозь все наносное, все равно прорывается к зрительскому сердцу.