Вор-скарабей
Когда я родился, 18 января 1947 года, в Умеджиме, в квартале Адати, на севере Токио, в столице были еще заметны разрушения, причиненные войной. Всем известно об ужасных событиях в Хиросиме и Нагасаки. В других странах люди знают, что в конце войны множество немецких городов, например Дрезден, были уничтожены бомбардировками союзников. Но большинство из них даже и не подозревают, что огромное количество японских городов превратились в пепелища и были буквально стерты с лица земли, как Нагоя, Кобе и Йокогама. В особенности пострадал Токио. В начале весны 1945 года, в ночь с 10 на 11 марта, в столице погибло почти сто тысяч человек. Вы можете себе представить, сто тысяч! Целые кварталы были разбомблены, повсюду, особенно на севере столицы, где дома были построены из дерева, пылали пожары. Жившие в этих домах семьи, старики и дети сгорели заживо.
Я рос в одном из беднейших районов Адати и был самым младшим в нашей семье. Япония в то время была еще очень бедной страной. Наша начальная школа, как и все прочие, была бесплатной. У нас даже не было счётов, так что считать приходилось в уме. Наши учителя пытались нас поддержать, заверяя, что настоящему японскому ребенку никакие счёты ни к чему, достаточно просто сосредоточиться и хорошо знать таблицу умножения. Школьные годы были полны унижений. Школьники из бедных семей насмехались над теми, кто был еще беднее их.
Я был уличным мальчишкой. Взрослея, я постепенно превратился в настоящего хулигана. Просто шпана. Я был далек от послушания. В восточных и северных районах Токио я и мои приятели вели поистине разгульный образ жизни. Я жил не так, как остальные дети в квартале ситамати, которые летом ловили стрекоз. Вместе с друзьями мы чувствовали себя важными шишками, жалкими, но гордыми. Мы были молоды и убеждены в своем господстве в Токио. У нас не было ни су, но мы научились воровать, щипали каждую возможную иену. Мы умудрялись красть даже в храмах и священных местах. С помощью обычной палочки, веревочки и жука-скарабея, по-японски кабутомути, нам удавалось похищать средства из специальных деревянных ящичков, куда верующие клали пожертвования святым. Иногда я действовал в одиночку, особенно когда был голоден и хотел купить что-нибудь поесть — шарик риса, не важно что…
Тогда я очень много мечтал, конечно же, о чем-то недостижимом, как обычно мечтают в детстве. К примеру, мне хотелось прийти в суши-бар и заказать все, что захочется… Я был так голоден, что только и думал, как наесться от пуза… А когда я видел на улице шикарную машину, мне тут же хотелось заполучить точно такую же…
Авария (1994 год)
Со временем я пришел к мысли, что был не только перегружен и утомлен работой, но и сильно раздражен. Мне казалось, что я топчусь на одном и том же месте, что не могу ничего поменять, что пользуюсь старыми изобразительными приемами. Мне нужен был глоток свежего воздуха. Я искал новизны у других, но не находил. Постепенно я достиг предела, дошел до самого края. Следствием стала та ночь на мотоцикле.
Саму аварию я помню плохо. Все произошло слишком быстро. В памяти осталось, как накануне случившегося я заседал с друзьями в izakaya (ресторан. — Прим. пер.). Кроме того, в тот момент меня постоянно преследовали папарацци, от которых я сматывался на мотоцикле. Той ночью, когда произошла авария, я собирался на свидание. Мой мотоцикл врезался в парапет. Когда меня нашли, я был так изуродован, а лицо так обезображено, что врачи, как мне сказали, решили, что либо я сознательно шел на смерть, либо гнал на полной скорости, либо мне в голову стреляли. Я не уверен, но за минуту до рокового удара я закричал “Go” и помчался. Мне кажется, я плохо закрепил защитный шлем. Головой я врезался в арматуру. Извлекли меня в жалком состоянии, весь в крови, множество переломов. Я был жутко изуродован, половина лица раздроблена. Челюсть сломана, множественные трещины черепа. Один глаз сильно пострадал. На меня было страшно смотреть. Я был так изувечен, что врачи “скорой” меня даже не узнали!
Вскоре после того, как меня доставили в больницу, врачи констатировали, что, несмотря на кому, моя жизнь находится вне опасности. Меня перевели из реанимации в обычную палату. Позже планировали провести трепанацию черепа, которой мне удалось избежать. Когда пришел в себя, я попросту от нее отказался. Я решил, что подобное вмешательство слишком рискованно. Врачи же полагали, что моя нервная система работает, но хотели в этом убедиться с помощью операции. Ничего серьезного. Рутина… Когда я еще находился в коме, многие были убеждены, что я при смерти. Даже мои близкие думали, что мое выздоровление будет слишком тяжелым. В итоге мне удалось выкарабкаться. Проведя две недели в коме, я наконец-то пришел в себя.
Я с удовольствием вспоминаю свое пробуждение… Открыл глаза. Надо мной белый потолок. Не знаю даже, спал ли я. На секундочку мне показалось, что я остался у какой-то женщины. Сейчас поверну голову и увижу ее лицо, но рядом со мной никого не было.
Первое время, когда я вышел из комы, дела мои шли не очень хорошо. Тело отказывалось мне подчиняться. Не хватало сил даже для того, чтобы взять что-нибудь в руки. Лежа в постели, я чувствовал, что близок к смерти. Я понимал, что выжил только чудом. Но в то же время я был несчастен, так как не мог понять, хочу ли я жить дальше. Часто я чувствовал себя марионеткой. Кукла Такеши также попала в аварию. Физические страдания росли, временами боль становилась такой сильной, что сознание покидало меня. Порой мне казалось, что во мне что-то сломалось. Что я должен был делать? Мужественно и терпеливо я надеялся, что рано или поздно смогу снять новый фильм и вернуться в эфир. Именно так все и получилось.
Фильм “Куклы” (2002 год)
В “Куклах”, которые мне очень дороги, царит странная атмосфера, довольно необычная для моих фильмов. Во время съемок я не был уверен в том, что отснятый материал будет хорошо смотреться на экране. Но когда я увидел осенние кадры, то совершенно успокоился. Видеоряд был великолепен. Костюмы Ямамото-сана, вишни в цвету весной, красные и желтые листья осени — все находилось в гармонии.
Я уже не раз говорил, что “Куклы”, вопреки тому что кажется, — это жестокий фильм, отражающий давление общества. Он рассказывает о людях, в основном молодых, не желающих бороться ради достижения целей, которых превозносит современное общество и которые сейчас в моде.
Преуспеть любой ценой, жениться, создать семью и т.д. — все это, по их мнению, бессмысленно и не важно. На самом деле в “Куклах” показано, как некоторые из нас по случайности могут быть раздавлены. В конечном счете, по собственному выбору или под тяжестью обстоятельств, герои фильма избегают легкого счастья. Их бегство кажется необходимым и срочным. Например, когда молодая женщина, чувствуя себя одинокой, брошенной любимым человеком, решает свести счеты с жизнью.
“Куклы” также предлагают поразмыслить о физических увечьях и болезнях, о том, на что похожа крайняя степень жестокости, когда, например, героиня приводит слепца в удивительно красивое место. В этой картине смерть наступает без причины. Всякий раз, когда персонажи стремятся к добру, их настигает смерть. “Куклы” показывают устойчивую связь между любовью и смертью. Любить — не значит ли это потихоньку умирать? В водоеме, который можно заметить в фильме, кувшинки символизируют Будду — в определенном смысле смерть. В “Куклах” чувствуется связь между красотой и эфемерностью. Даже на большом экране то, что прекрасно, так недолговечно.
Фильм “Куклы” имел определенный успех в некоторых европейских странах. Особенно он понравился зрителям в России. Кто его знает, чем. Возможно, своим меланхоличным романтизмом? Картина два года подряд не сходила с московских афиш и до сих пор регулярно появляется там. “Куклы” так популярны в России, что в 2007 году мне предложили сняться в рекламе, где на фоне кадров именно из этого фильма я должен был расхваливать русским потребителям достоинства плазменных панелей Panasonic. Что я и сделал.
Когда ролик был снят, в Токио организовали пресс-конференцию для русских СМИ. На нее пришли представители двух телеканалов, нескольких газет и журналов. Я раздавал много интервью, которые меня, честно говоря, совершенно вымотали. У русских журналистов есть чувство юмора. Один из них сказал, что я “имею большое влияние в Японии”, учитывая множество телепередач, которые я создал и вел, а также фильмы, которые снял за последние пятнадцать лет. И добавил, смеясь, что я — “японский Владимир Путин”. Но это замечание ничуть не показалось мне забавным, напротив… Я не воспринял его как комплимент. Это сравнение несправедливо.
Несколько месяцев назад я побывал в Москве. Там я увидел откровенную роскошь, лимузины длиной с фуру, “Мерседесы” с тонированными стеклами, “Феррари”… Какое разительное отличие от того, что было раньше в Советском Союзе! И оно показалось мне еще ярче потому, что во время поездки я читал Солженицына… В этот раз я снова встретился с русскими журналистами. Они вели себя так занятно. Вместо того чтобы задавать мне вопросы, они забрасывали меня цветами…
В Москве меня поселили в престижном отеле с видом на Кремль. Как-то раз вечером снаружи поднялся невероятный шум. Когда я открыл окно, мне показалось, что чеченцы заполонили Красную площадь. Там была тьма народу. На самом же деле Россия выиграла футбольный матч против Голландии.