Если бы автором сего произведения значился известный или начинающий литератор, спектакль заслуживал бы не меньшего внимания. В конце концов какая разница, кто по бумаге пером водил (пардон, по клавишам компьютера стучал). То, что в минувший уик-энд представила “Табакерка”, производит сильное впечатление — и по форме, и по содержанию.
Наше время в разрезе. Разрез не кровоточит — кровища хлещет. Сначала не в прямом смысле. Есть человек — некий писатель Егор, и есть его путь — от закомплексованного скромняги редактора до интеллектуального преступника в дорогом костюме. Все видит, все понимает, от всего устал. От любви тем более. Последняя привязанность — актриса по имени Плакса, которая и двигает сюжетную линию. А именно: хочет сниматься в кино, снимается и через это гибнет.
Первая часть романа автора (не имеет значение какого) удалась, чего не скажешь о второй. Поэтому первый акт, длящийся без малого два часа, пробивает зал достоверностью. Да-да, думает каждый, именно так, здесь и сейчас, в Москве (России), творится беспредел, имеющий вполне цивилизованную витрину. И люди неплохо одеты, и на хороших машинах ездят, и заграничные туры до острова Цейлон могут себе позволить… И вот герой, Егор, всю жизнь грамотно разводит: власть, подданные — все уложены в микро- и макросхемы.
“Преступность и коррупция — такие же несущие конструкции в нашем обществе, как школа и детский сад…”
И таких точечных смысловых ударов достаточно. Кирилл Серебренников придумал герметичную декорацию, похожую на несгораемый шкаф, подвешенный за петли горизонтально. Страшновато? Еще бы — выхода-то нет. Никому. И костюмы — в основном темные тона. И музыка — не нагнетает, больше пугает вкрадчивой холодной тишиной. Слово “власть”, гнутое из световодов, таскают по залу два разбитных клоуна, и “власть” эта светится холодным безжизненным светом. Эстетское у Серебренникова мешается с абсурдным.
Игра актеров под стать оформлению (можно наоборот) — очень жесткая, техничная. Главный герой — Анатолий Белый, и лучшего артиста на эту роль представить трудно. Про его Егора говорят: “у тебя тишина внутри”, и эту пугающую тишину Белый играет. В тихом омуте оказываются такие черти… Актер с очень гибким, тонким нутром, без нажима, внешних эффектов переходит из одного психологического состояния в другое. Вот он закомплексованный очкарик с покатыми плечами и тут же все понимающий циник в костюме от Бриони. Вот он крепко и самодовольно держит жизнь за хвост, и тут же — бессилие, отчаяние… Бывшая жена, дочь, которую страшно-смешно изображает Алексей Кравченко.
Замечательные работы у Федора Лаврова, Игнатия Акрачкова, Татьяны Владимировой, Владимира Качана.
Серебренников с годами стал минималистом в использовании выразительных средств. Одна сцена у него носит множественный характер. Например, баня одного чувствительного бандита: здесь хор с псевдомолитвами становится то телевизором, то еще чем-то. Дорогая тачка, в смысле иномарка, в прямом смысле театральная тачка, на которой рабочие сцены вывозят героев.
Если в романе эта часть заваливалась, то на театре Серебренников ее попытался собрать и привести к довольно-таки простому знаменателю: “не убивайте”. Библейское “не убий” не открытие, конечно, но в контексте спектакля вполне убедительное.