…Камерный зал филармонии. Тишина. Два человека народу. Сами композиторы, их жены, мамы. Всё. Это нормально. Только жена, мама или лучший друг, прослушав опус, великодушно не оттаскают молодого композитора за волосы, не оттреплют за уши. Святые люди. Первым шествует он – режиссер, дирижер и идеолог всего действа маэстро Пайбердин. Два слова – «МК»:
– Идея подобного эксперимента пришла действительно мне. Знаете, как на экзаменах дают композитору несколько часов для написания фуги. Так и мы дали молодым ребятам сутки, – когда твоя пьеса становится своеобразным тестом на профессионализм.
Откликнулись, как ни странно, многие. Лишь 15 опусов были включены в юбилейный концерт, остальные исполнят предположительного 1 апреля в ГЦСИ и еще в мае здесь же, в филармонии, но с привлечением видеоарта.
– А вдруг композиторы использовали некие прежние наработки?
– Ну это вряд ли, уж слишком специфична сама тема – те же хармсовские тексты исполнялись в концерте певцами, это заранее не придумаешь.
– Как же ваш ГАМ-ансамбль (виолончель, флейта, фоно) всё это мгновенно выучил? Тем более актерские партии – где падать, где вскакивать?
– Большая сложность была не в том, чтобы выучить, а чтобы сбалансировано составить программу, объединить ее общей драматургией. Чтобы 15 пьес легли как бы в единый цикл – вещи-то написаны в абсолютно разных стилях… Вот мы и выдавали на контрасте: Поспелов – Широков, Михайлова – Дорохов.
…Звучавшая музыка оказалось весьма неровной по качеству и даровитости, как сказал модератор концерта Рауф Фархадов – «лично мне не хватило ощущения трагизма» (вспомнить жуткую биографию Хармса, арест, блокаду, психушку), так как-то всё шуточки-прибауточки. Хотя какой Хармс без смеха: в «Китч-Хармсе» заметного московского авангардиста Жоры Дорохова авторский текст читали сами музыканты. Жора выходил на сцену и объявлял: «Я композитор!». Согласно Хармсу должна следовать реплика Вани Рублева: «А по-моему, ты г…о!». Вместо Вани виолончелист Сергей Асташонок в слове «г…о» с невероятным скрежетом повел смычком по струнам. Жора скатился со сцены замертво, «символизируя» бла-бла-бла участь всех неслышимых сегодня молодых композиторов.
– Шутка Дорохова немного поверхностна, – комментирует Олег Пайбердин, – но в ней есть доля самокритики (и самопиара), что очень характерно для Хармса, который сам себя бичует… Мне больше понравились «Шесть эпизодов с Хвилищевским» Сергей Кима. Всего несколько штрихов – а какой глубокий образ! Как в китайской живописи… один-два мазка – и целая картина. Он, кстати, кореец родом с Казахстана, на пятом курсе учится. Настолько тонкий автор!
В «Старухе» Алексея Сергунина тенор ложился на лавку и пел про часы, на которых нет стрелок. В «Роман(с)-е» Любови Терской музыканты блеяли и в страхе прятались под пюпитры, укрываясь партитурами.
Впрочем, самое огорчительное случилось в антракте. Большинство из тех авторов, что уже прозвучали, благополучно свалили вон, заметно оголив зал. Рауф Фархадов покачал головой: «Мне это совсем не нравится! Это некрасиво!». А Олег Пайбердин и вовсе разразился через «МК» отповедью:
– Это наш бич, и об этом надо публично говорить! Дурной тон. Даже старшие товарищи досидели до конца концерта. А молодые не соблаговолили. Это что вам, зачет в школе? Сам отыграл и убежал? Это вульгарно. Если бы я знал, то сто раз подумал бы, с кого начинать выступление. А все от чего? Воспитания не хватает. А это недобрый знак. Значит, в наших консерваториях что-то не так, если люди сызмальства привыкают к клановости.
Ты у кого учился? У этого педагога? Ну всё, значит, я тебе руки никогда не подам». И даже не здороваются! Разве это нормально?
Совсем не нормально, учитывая, что академический композиторский мир сегодня заткнут в народом неслышимые фестивали, и как сквозь толщу асфальта не пробивается на поверхность, варясь в своем соку. И даже в таких условиях они умудряются быть разобщенными….
А ведь подобные пайбердинскому эксперименты – просто праздник души. Я лично в этот день на Хворостовского в Кремль не пошел. Там – всё известно, а здесь таилась загадка. Подобно потрясающей композиции Марии Шмотовой «Из дома вышел человек с дубинкой и мешком…», исполненной речитативом на… французском языке в сопровождении блокфлейты, арфы и электроакустической музыки. «Но если как-нибудь его / Случится встретить вам, / Тогда скорей, / Тогда скорей, / Скорей скажите нам». 1937 год.