— У Бальзака в романе “Блеск и нищета куртизанок” описывается разрыв между надеждами и их воплощением — трогательная, романтичная и драматическая история о том, как коварна и несправедлива жизнь. А что у вас? К 15-летию “Иванушки International” испытали в чем-то разочарование, или, как в песенке, “все хорошо, прекрасная маркиза”?
— Странные аналогии — от куртизанок Бальзака до маркизы, у которой все сгорело... Боюсь, не дотяну до подобных философских обобщений. Но пару месяцев назад у меня было не то чтобы подавленное состояние, но не было эйфории и предвкушения юбилея. Хандра — ближе к пушкинскому “Онегину”, чем к Бальзаку. Вспоминаю наши 5-летие, 10-летие. Уже за полгода в драйве, репетиции, суета, новые фишки, праздничное настроение. Может, бытовуха, лень или осознание того, что все-таки 40 лет уже, не мальчик, а всё — в бойз-бенде. Не могу четко сформулировать.
— Искра то бишь пропала?
— Я так думал. Но пару недель назад меня, слава Богу, торкнуло. И я сейчас в том настроении, которое раньше было для меня привычно. Что касается “дебета с кредитом”, то честно признаюсь — все, о чем мы мечтали, с лихвой получили. Через край даже! И яркую концертную жизнь, безостановочную, и творческий кураж, и моральное, а также материальное удовлетворение.
— То есть деньжат все-таки заработали?
— Если сравнить с коллегами на Западе, то, конечно, мы все нищие. А так нормально. Плюс семья, что тоже можно считать прямым следствием карьеры. Если бы я не был “Иванушкой”, мне бы не подарили автомобиль, я бы его не обмывал и не познакомился со своей будущей женой и матерью моих детей, которая случайно оказалась на этом праздновании. Много чего еще! Поэтому стоит сказать “спасибо” проекту за то, что он был и есть в нашей жизни. Хотя действительно, в самом начале никто не предполагал, что это затянется на 15 лет, поэтому нас можно смело занести помимо “Зала славы” “ЗД” еще и в Книгу рекордов Гиннесса. Ведь у нас за эти годы не было ни распадов, ни провалов, ни остановок. Я не помню, чтобы за все это время у меня был отпуск больше двух недель.
— Рекорды рекордами. Но не кроется ли за добродушной шуткой об “олд-бойз-бенде” (или “дядько-бенде”) безрадостная реальность — что все комично, все перезрело, перебродило? Первые места в хит-парадах ведь давно в прошлом…
— Потому что у нас пока нет песни, чтобы занять первое место. Этот вопрос надо адресовать композитору — Игорю нашему Матвиенко, который раньше занимался штучным товаром — “Любэ”, “Иванушками”. Он больше времени уделял работе с нами, а сейчас появились “Корни”, “Фабрика”, Дайнеко, “Мобильные блондинки”... Но хоть и нет хита, есть обстоятельство, на мой взгляд, более важное — хит образа, который перекрывает все текущие издержки. А что касается очередного хита, думаю, не надо загадывать.
— Эк ты отделал Матвиенко, кормильца вашего, отца-основателя! У вас так все демократично?
— Я Игоря не упрекаю, наоборот, надо ему спасибо сказать, что “Иванушки” существуют 15 лет! Думаю, ни с одним продюсером кроме Матвея я бы вообще не смог работать. “Иванушки” были нашей общей с ним идеей и изобретением. Мы с Матвеем стояли у истоков, искали ребят, Игорь учил их петь, я — танцевать, жить на сцене. Это и мой продюсерский проект. Что касается “перезрелости” — сочный, конечно, журналистский штамп, но могу уверить, абсолютно не актуальный. У нас на концертах до сих пор визжат 15-летние. Недавно в Питере на клубном концерте себя не слышали. Смотрю в зал, а там не тетки, которые с первой волны, 30-летние, а клубная молодежь, девчонки 18—20 лет.
— И прямо визжат?
— Еще как!
— Странно. Что же они в вас находят? Не молоды, женаты, потерты жизнью, музычка опять же не первой свежести, а у молодежи ведь нынче имеются объекты обожания и помоднее, и посвежее, и поэротичнее…
— Мы с Матвеем это долго обсуждали. Сами удивляемся. Одним из вариантов названия нашей группы в самом начале был “Fan-o-man”. Сейчас получается, что действительно — феномен. Cам не понимаю. Молодежь прется, тащится, все песни наизусть знает.
— Поверю на слово, потому как давненько не заглядывал на концерты “Иванушек”. Но обычно, как в мире происходит, бойз-бенды, быстро нарубив капусты, перевоплощаются в более адекватные сольные проекты — Робби Уильямс после Take That, Джордж Майл после Wham! и т.д. Почему вы не пошли таким путем?
— У Игоря Сорина было такое желание, поэтому он и ушел из коллектива. И он мог бы стать нашим российским Робби Уильямсом по всем параметрам, начиная от харизмы и вокальных данных до музыкального материала, который он оставил, так и не воплотив в жизнь. Я слушал его мелодии, тексты, которые он хотел записать. Жаль, что он погиб!.. Но, кстати, не все бойз-бенды трансформировались в сольные проекты. Вот моя любимая группа A-ha — тот же путь от “бойзов” с челочками, от которых девочки писались, до взрослых чуваков, которые поют те же песни, и народ так же тащится.
— Стало быть, вы наши, российские А-ha! Здоровая ирония с чувством собственного достоинства…
— Ирония и самоирония — это непременно. В одном комедийном сериале я сыграю забытого всеми певца Аполлона, который пришел на конкурс “Ты суперстар”. Нельзя без самоиронии в 40 лет петь “Подсолнух” по просьбе именинника, которому исполнилось 7 лет, и он обожает эту песню, и мама или папа попросили ее спеть, хотя я не пою ее уже лет десять. Но тем не менее, если попросят, почему бы нет?! Почему не подарить мальчику радость! Просто с самоиронией легче, чем “всерьезку”. Потом, мы в коллективе поощряем любые попытки самовыражения. Я “левачу” в кино, телепрограммы веду, концерты. Кирилл, например, записал собственный альбом, у него есть сольная программа, с которой он выступает в свободное от “Иванушек” время. Эти возможности, видимо, тоже цементируют группу и позволяют ей существовать рекордно долго. Другое дело, что все это — в меру. Если я скажу вдруг: “Ребята, я заключил офигительный контракт, уезжаю на полгода сниматься в кино”, — то сразу получу от того же Кирилла в репу, и он скажет: “Эй, а кто будет семью мою кормить?!”. Мы — коллектив и зависим друг от друга. В отличие, например, от группы “Любэ”. Коля (Расторгуев) сказал: “Я поеду сниматься в кино”, — и поехал...
— Каков дальнейший алгоритм — быть “Иванушками” до 60?
— Достаточно распространенный вопрос. Китайская народная мудрость: “Вчера закончилось, завтра не наступило, сегодня прекрасно”. Найти новый смысл, звучание и ощущение жизни 40-летних “Иванушек” достаточно непростая задача — и для нас, и для Игоря Матвиенко как композитора. Ему, например, удалось поймать настроение взрослых мужчин в песне “Я не могу без тебя” — душевный шансончик вышел. Никто, конечно, не знает, что будет не только в 60, а через год или через два. Если что, каждому, конечно, будет чем заняться. Есть телевидение, продюсирование, концертное агентство, я могу ресторан открыть… Уже и сейчас есть успешные коммерческие проекты, за которые я очень рад. Дело вообще не в шоу-бизнесе, которого у нас просто нет. Кто-то, конечно, может заработать большие деньги, сам себе написать, сам спеть и попасть, что называется, “в волну”. Вот Стас Михайлов, думаю, стал за год богаче, чем я за 15 лет. Но “Иванушки” давно уже на другой волне. Это больше кайф, чем шоу-бизнес. Из наших 70—80 песен есть 15, которые вечные. “Зачем я колечко дарил” — вечная песня, ее и в 60 можно петь. Это уже — классика! А классикам не с руки суетиться.
— Это правда, перед классиками остается только застыть в пиетете!