Признаюсь, как и многие, к пьесам отношусь с выпестованным школой предубеждением. В юности содрогался от одной мысли о необходимости постигать творчество А.Н.Островского. Да и сейчас в печатном виде этот жанр не ценю. Но пугающе длинную пьесу Белковского прочитал быстро и без насилия над собой, как детектив. Впрочем, так отчасти и есть, хотя называется она по нашим временам заведомо скучновато — “Покаяние”.
Странно, что автор, имеющий репутацию изощренного политтехнолога, не придумал для подъема продаж нечто вроде “Убийства премьер-министра России в публичном доме техасской бензопилой”. Тем более что повод-то есть. Стержень сюжета, так сказать, вертикаль власти автора над умами читателей, на которую нанизаны специфично-белковские персонажи, шутки, цитаты — неотвратимо надвигающаяся смерть премьер-министра России.
Этот премьер-министр, проводя пенсионные дни в подмосковной деревне Большие Сумерки, с чего-то вдруг взял да решил покаяться. За 27 совершенных им больших ошибок.
Или не вдруг. Возможно, его подтолкнули к роковому решению таинственные доброжелатели. А вот лучшие друзья премьера, которые много лет нежно заботятся о его деньгах и славе, — категорически против. Ибо покаяние идейного лидера (почти иконы) опорочит их светлые образы. И в конечном счете уничтожит весь исторический смысл их существования. Чтобы не допустить премьерского покаяния, друзья готовы на все. Вплоть до убийства главного героя. А то и чего-то большего, о чем не принято говорить вслух.
Персонажи у Белковского вроде бы узнаваемы, мы много раз видели их по телевизору. И все же они — не совсем они. Известные политики, бизнесмены и прихлебатели приобретают черты, выводящие их за рамки реальности. Там вообще много чего накручено; в этой пьесе почти как в Греции — всё есть. Есть даже два положительных героя, которые... так и не появляются на сцене. И погибают, прежде чем главный герой успевает осознать собственную смерть.
Фирменная белковская сатира местами отдает замогильным холодом, ближе к концу становится жутковато, а после страницы 250-й понимаешь: книжку эту только “Покаянием” и можно было назвать. А уж кого и перед кем — это умный читатель, на которого безусловно делает ставку автор, должен решить сам.
Нетрудно себе представить, какой может приключиться внутрикорпоративный скандал, когда наши элиты внимательно прочтут пьесу теперь уже бывшего политтехнолога. Но на то, видимо, и рассчитано. Ведь и в роли драматурга Белковский остается немного политтехнологом.