– Как здоровье, Виктор Григорьевич?
– Спасибо, не жалуюсь. Ноги еще ходят, хотя уже не так быстро, как раньше. В последнее время для надежности больше с палочкой передвигаюсь или с тележкой, когда иду за продуктами в магазин. Стараюсь все делать сам, чтобы не доставлять никому хлопот. Каждый день стараюсь делать зарядку, гуляю по парку возле дома, летом выбираюсь на дачу вместе с племянницей жены. Своих детей у нас не было, поэтому мы ее воспитывали как дочь. Сейчас она мне во всем помогает.
– Чем объясняете секрет своего долголетия и бодрости?
– Во-первых, хорошими генами. Большинство чемпионов моего поколения были очень крепкими и здоровыми от природы людьми. Некоторых из них как, например, Николая Сологубова можно было смело причислять к уникумам. Во время войны, на Ленинградском фронте, он служил в разведроте, часто за «языками» ходил. Во время одной из таких вылазок напарник на мину наступил, а ему осколком раздробило голеностоп. Уже в госпитале началась гангрена, врачи собирались ампутировать обе ноги, но Сологуб не дал. Сказал, что лучше умрет. В итоге его вылечили. Правда, сустав у него плохо сгибался. А так он был одарен физически: сухой, поджарый, сплошные мышцы. Во время тренировок на Песчанке мог разбежаться и ногой до верхней перекладины футбольных ворот достать. И на хоккейной площадке был одним из самых быстрых и взрывных игроков. А вот беречь себя так и не научился. Мало того, что война у него столько сил и здоровья забрала, еще столько же в конце жизни отняли неурядицы и водка. Если бы не пил, до сих пор бы жил – не сомневаюсь. А так похоронили его в 64.
Я же, в отличие от многих товарищей по команде, не только режимил, но и до самой старости старался поддерживать себя в физической форме. Много лет, пока хватало сил, ездил по ветеранским матчам. Причем, в футбол играли даже чаще, чем в хоккей. Наша ветеранская команда, составленная из известных футболистов, которым было уже «за 40», обыгрывала клубы, выступавшие во втором дивизионе советского футбола. «Физика» у нас уже была не та, но мы превосходили этих молодых парней в технике. Поиграем в пас, заставим их побегать. Поэтому во втором тайме выглядели всегда свежее, чем футболисты, годившиеся нам в сыновья. В нашей команде были игроки и старше меня – Анатолий Акимов (прототип киношного «вратаря республики»), Миша Пираев.
От смерти спас Василий Сталин
– Ваша юность выпала на военное время. Многие известные футболисты, такие как Яшин, Бобров, Ворошилов, Парамонов и вы в их числе во время войны трудились на заводах, ковали оружие Победы. Обсуждали ли вы эту тему между собой потом, в мирные годы?
– Нет, в основном говорили только о футболе. Мой товарищ по ЦДСА Юрий Нырков три года воевал на танках, изготовленных на Челябинском тракторном. А я там работал. На завод пришел 1 сентября 1941 года, еще не окончив школу. На Урале положение было очень тяжелое, наша семья жила так бедно, что на еду не хватало. А на заводе давали карточки. За три года мне пришлось освоить несколько разных типов станков. Сначала работал «карусельщиком», потом стал «универсалом». Изготавливал особо точные детали коробок передач для танков всех моделей.
– Во время войны была возможность заниматься спортом?
– Первое время было не до спорта. Работать приходилось по 12 часов в сутки, а то и больше, почти без выходных. Но в 1944 году на заводе собрали хоккейную и футбольную команды. Сначала нас отпускали на тренировки с работы после обеда, а потом и вовсе освободили с сохранением зарплаты – и я уже к станку не подходил. Поначалу в футболе у меня даже лучше получалось, чем в хоккее с мячом. В составе челябинского «Дзержинца» мы стали регулярно ездить по стране на все календарные матчи. В основном это были Урал и Сибирь. Пару раз мы выигрывали чемпионат своей зоны и выезжали на стыковые матчи за право перехода в группу «А» – так тогда назывался высший дивизион советского футбола. Но эти игры проходили в Москве или в Харькове, и судьи откровенно «вытягивали» местные команды.
– А как вы потом оказались в Москве?
– Начиная с 1946 года, меня и некоторых других моих товарищей по команде «сватали» представители разных городов. Но в «Дзержинце» были неплохие условия, и я сохранял еще какое-то время преданность своему родному клубу. Потом директор Челябинского тракторного Зальцман (которого американцы звали не иначе как Танковым королем) попал в опалу, и команда стала разваливаться, а потом и вовсе перестала существовать. Все стали разбегаться, а я попал в ВВС.
– Вы ведь были лично знакомы с Василием Сталиным, каким он вам запомнился?
– В художественных фильмах его показывают дураком, деспотом, самодуром. Не буду говорить про его взаимоотношения с кадровыми военными. Но своих спортсменов он искренне любил, хорошо знал о нуждах каждого, старался обеспечить всем необходимым. Возможности для этого у него были. Лично меня он в первые годы пребывания в команде ВВС (Военно-воздушных сил) не выделял. После матча он почти всегда заходил к нам в раздевалку. Если выигрывали, каждого персонально поздравлял. А если проигрывали, злости на нас не вымещал. С тренером, конечно, у него тогда был отдельный разговор. А в 1950 году он, можно сказать, спас меня. После победы над ленинградцами наш тренер предложил вылететь в Челябинск пораньше, чтобы акклиматизироваться. Василий согласился и добавил: «Только Шувалова не берите». Я очень огорчился его решению (хотел ведь родных и друзей повидать) и пытался возразить «Хозяину» (именно так мы его порой называли за глаза). Тот спокойно объяснил мне: «Ты можешь приехать позже – накануне матча на поезде. Повидаешься со своими, посмотришь матч. Но сам не играй. Зачем тебе неприятности? Наверняка кто-то из местных будет кричать тебе, что ты – предатель».
Команда улетела без меня, я провожал ребят с аэродрома на ленинградском проспекте. Было холодно, из-за поземки долго не давали вылет, но потом все-таки загрузились и взлетели. А потом мы узнали о трагедии на свердловском аэродроме Кольцово. Матч в Челябинске, кстати, не отменили. Нас – Боброва, Виноградова и меня, – по чистой случайности оставшихся в живых, доукомплектовали и отправили играть в Челябинск. А на обратном пути завезли попрощаться с товарищами по команде в Свердловск. Недалеко от Кольцово в поселке был сельский клуб, на сцене которого выставили 19 гробов. Так всех и похоронили в одной братской могиле.
Такой разный Бобров
– А каким вам запомнился Всеволод Бобров?
– Близкими друзьями мы с ним никогда не были. За пределами спортивных площадок мы с ним водили разные компании. Но отношения наши всегда были, можно сказать, ровными и доброжелательными. Боброва-спортсмена и Боброва-тренера я воспринимал по-разному. С Бобровым-спортсменом мне было очень непросто. Особенно в первое время. Он всегда хотел, чтобы все партнеры играли только на него, а сам до паса был довольно жадным. Все тренеры, под началом которых Сева играл в футбол и в оба вида хоккея, всегда выговаривали ему за то, что тянул одеяло на себя. Но после 1950 года наша тройка – Бобров – Шувалов – Бабич считалась одной из лучших. А как тренер – если он сам не выходил на поле или на лед – был очень демократичным. Даже в последние годы своей тренерской карьеры. В своих командах он с самого начала ввел такую интересную практику. Сначала действия второй пятерки разбирала первая пятерка, потом действия третьей – вторая. Потом весь матч разбирал тренерский совет, куда входили Бабич, Виноградов, Мкртычан и еще кто-то из самых опытных игроков. И потом уже все подытоживал сам Всеволод Михайлович. Решения принимал он сам, но к дельным высказываниям он прислушивался, даже если они исходили от юнцов. Тренером он был хорошим, даже выдающимся.
– А игроком? Лучшим в своем поколении?
– Про футбол я говорить не буду – постоянные травмы не дали ему реализовать весь потенциал. А в хоккее при Боброве было несколько советских игроков, не уступавших ему в классе. Причем, в разных амплуа. В том числе и крайние нападающие. И лично мне не нравится, когда Боброва делают не просто звездой, а единственной в поколении. Схожая ситуация с Харламовым. Да, Валера был прекрасным человеком и великим спортсменом. Но лично я считаю, что в уровне мастерства из его поколения ему не уступали Фирсов, Мальцев, Александров, может быть, еще двое-трое нападающих. Но после рекламной кампании, сопутствовавшей фильму «Легенда 17» нынешняя молодежь уверена, что в то время Харламов был единственным и неповторимым. Я с этим не согласен.
– А с другими тренерами у вас как складывались взаимоотношения?
– Нормально, с чего им быть плохими? Я не пил, не курил, всегда соблюдал игровую дисциплину. Тренировался фанатично. С тренерами никогда не спорил. Пока тянул физически, ко мне было не придраться. С Аркадием Чернышовым отношения были не хуже, чем с Всеволодом Бобровым. А вот с Анатолием Тарасовым не задались.
– Он был диктатором?
– Не только. Еще когда он был игроком, мы с Анатолием Владимировичем не очень ладили. В отличие от его младшего брата Юры. Я всегда был уверен, что как спортсмен Юра был значительно талантливее Анатолия и в футболе, и в хоккее. И человек он был очень мягкий, деликатный, и в то же время – без кукиша в кармане и камня за пазухой. Авиакатастрофа оборвала его карьеру на взлете. Не случись ее, Юра несомненно попал бы в состав сборной 1954 и 1956 года. Анатолий же пробовался центровым в тройку с Бобровым и Бабичем, но по таланту их уровню не соответствовал. Так что его из первой тройки довольно быстро убрали и поставили меня. Как человек фанатично любящий спорт и при этом крайне самолюбивый, Тарасов страшно переживал. Вот ко мне у него неприязнь и осталась. Так что в 1957 году при первой возможности он меня поторопился убрать и из армейского клуба, и из сборной. А я в ответ скажу, что Тарасов тоже не был первым и единственным в нашем тренерском цеху. В советских чемпионатах ведомый им ЦСКА добивался успехов чаще других потому, что возможности для комплектования команда имела неограниченные: снимали сливки со всего советского хоккея. И когда Тарасова сменил Виктор Тихонов, менее успешно армейцы и сборная СССР не стали выступать. Хотя и Тихонова я не считаю самым лучшим нашим тренером. У советской прессы было свое мнение, у меня – свое.
– А как тогда освещали у нас хоккей?
– Очень скудно. В том числе и победные для нас чемпионат мира по хоккею, и олимпийский турнир 1956 года, хотя в обоих случаях мы становились чемпионами. Много тому причин. Одна из главных: на первые для нас чемпионаты мира выезжало два, три, может пять журналистов – на всю огромную страну.
– Спартаковец Анатолий Сеглин рассказывал мне, что на матчах нашего чемпионата дрались не меньше, чем в НХЛ. Это правда?
– Я бы сказал, что когда я играл, дрались все-таки меньше, чем сейчас в КХЛ, но больше, чем в матчах чемпионатов СССР 1960-80-х годов. Я персонально чаще противостоял своему коллеге-центрфорварду. А против крайних – Бабича и Боброва – обычно играли защитники. В 1950-х драк «команду на команду», как сейчас, не случалось. Но грубиянов было много. Кстати, сам Сеглин был не просто одним из самых жестких защитников, но драчуном и провокатором. Хитрован: врежет сопернику, тут же падает и судье кричит, что его обижают. И вот он против Боброва однажды очень грязно сыграл. А Сева в другой момент его подстерег, ударил клюшкой по лицу – и шесть зубов вынес.
– А на международном уровне грубили?
– На Олимпиаду 1956 года канадцы привезли молодую команду, усиленную крепкими игроками из разных клубов. Они в первых наших матчах внимательно изучили, как мы играем, и против нас очень жестко и даже грубо действовали. Задиристо себя вели. Бобров едва получал шайбу – в него сразу кто-то врезался. И мы – первая пятерка – не смогли в своем «микроматче» добиться успеха. Победа над канадцами была достигнута за счет результативной игры динамовского звена.
Кстати, эту систему у канадцев потом перенял, вернее, пытался перенять Анатолий Тарасов. В ЦСКА против лучшей спартаковской тройки Старшинов – братья Майоровы он выставлял защитный вариант. Защитники Ромишевский – Зайцев и Моисеев – Ионов плюс еще один нападающий оборонительного плана. Они сами не играли и другим не давали.
Тренер просил беречь клюшки
– Правда, что в 1954 году наша сборная – чемпион мира – была экипирована хуже, чем канадские любительские клубы?
– Да, на чемпионате мира 1954 года сборную Канады представляли в основном игроки молодежных составов, еще не подписавшие контракт. До начала чемпионата они посетили нашу тренировку, пожевывая свои резинки, посмотрели на нас минут десять и ушли. Может быть, именно наша убогая экипировка на них произвела большее впечатление, чем наш технический уровень игры. У нас ведь даже «ракушек» не было. Для защиты от удара лишь в байковых трусов был предусмотрен кармашек, в который мы вкладывали фибровые квадратики. Всю нашу экипировку производили на фабрике в Лихоборах. С размаху лупить по шайбе (щелкать) мы научились незадолго до этого чемпионата. И от этих щелчков наши клюшки, в отличие от канадских, быстро разбивались. За игру их меняли по 2-3. Старший тренер Чернышов порой даже просил в матчах со слабыми соперниками поменьше щелкать, чтобы клюшек на весь чемпионат хватило. Кроме того, мы к силовой борьбе были не привыкшие.
– За счет чего тогда переиграли всех соперников?
– Канадцы умели бросать шайбу лишь с одной руки, а мы – с двух. Мы пришли в хоккей с шайбой из русского хоккея, так что всех превосходили в скорости катания и меньше уставали. Кстати, этот компонент хоккея имеет большое значение и сейчас. Сейчас катаются хуже, чем раньше. Хуже нашего поколения, хуже Майоровых и Александрова, Мальцева и Харламова, Ларионова и Федорова. Сейчас даже у такого мастера, как Радулов, скольжение довольно среднее. Он на коньках больше не катит, а бежит. Скорость хорошая, но при такой технике устаешь быстрее. В 1970-х, в возрасте 50 лет, тренировал команду, в которой были собраны в основном молодые хоккеисты. Взялся работать над их техникой скольжения. Я на скорости расстояние от одной синей линии до другой преодолевал за 8 отталкиваний коньками, мои подопечные в среднем за 12. То есть, на одну и ту же работу они затрачивали в полтора раза больше усилий и энергии.
– Какие недостатки вы видите у наших мастеров?
– Современные детские тренеры мало работают индивидуально с хоккеистами. Вот и получается, что хоккеисты в пас играют неплохо, а вот хорошую обводку даже в КХЛ увидишь редко. Раньше нападающий шел прямо на ворота соперников. Даже если ему преграждал путь защитник, он его пытался поймать на финт. А сейчас почему-то многие двигаются с шайбой к борту. Защитнику же того и надо – размазывает его по борту. В мое время форварды, особенно крайние, индивидуально были сильны. Бабич, Бобров, Сологубов «показывали» шайбу защитнику, а сами выставляли свою клюшку против клюшки защитника, а шайбу резко проталкивали вперед коньком. Фирсов этот финт усложнил: перед тем, как подтолкнуть шайбу коньком, имитировал движение, будто хочет ее клюшкой отбросить назад.
Сейчас уже с 10 лет дети играют на первенстве Москвы, тренеру нужен результат, и он требует от воспитанников играть проще, но надежней. В 1950-1970-х годах в каждом клубе были хоккеисты, способные обвести сразу двух-трех соперников. А сейчас…
– Какое самое главное отличие нынешнего чемпионата КХЛ от чемпионатов 1950-1980-х годов?
– Хоккей с шайбой начали развивать в СССР в конце 1940-х. Мы, когда пришли из русского хоккея, поначалу и шайбу ото льда не умели оторвать. Чему-то учились сначала у прибалтов, потом у чехов. Но до многого доходили своим умом или тяжелым трудом. Может быть, потому и каждый клуб имел свой ярко выраженный почерк. Динамовцы играли 1+4. При потере шайбы все отходили назад к красной линии, пятый боролся за шайбу. Когда отбирали шайбу, отдавали назад. Возвращались нападающие, потом быстро неслись в контратаку по одному флангу, и шла поперечная передача на дальнюю штангу, куда на скорости мчался третий форвард. В ЦСКА же потерявший шайбу сразу начинал бороться за нее, а второй его страховал. Отобрав, наращивали давление в зоне противника. В команде ВВС были очень сильные края. Команда побеждала за счет импровизации, а также успешно применяла наигранные на тренировках комбинации. Остальные команды играли от обороны, пытаясь что-то сделать в контратаке. А сейчас все команды – как инкубаторские. Абсолютно одинаково тактически играют. Поменяйте свитера команд, и их даже свои болельщики не узнают.
– Но ведь хоккей стал более динамичным ….
– Ненамного. И скорости на площадке у ведущих команд были очень приличные. Уже в 1950-х годах в чемпионатах мира участвовало несколько сильных команд: сборные СССР, Канады, Швеции, Чехословакии, США. Тогда в составе команды были три тройки нападающих и две пары защитников. А когда перешли на три пары защитников, Николай Сологубов заявил: сейчас можно хоть до 40 лет на высшем уровне. А в настоящее время играют в четыре пятерки. И сейчас замечаю: 55 секунд поиграли, и уже выходит третья смена. Хорошо, что за секундомером на табло удобно следить. Это меня просто изумляет! Что можно за 27 секунд успеть? Из этой смены не каждый успел еще шайбы коснуться, а их уже меняют. Мы в свое время, как первая пятерка, играли по 30 минут и больше. А сейчас четвертая пятерка зачастую менее 10 минут за матч суммарно проводит. Как тут набраться игровой практики и мастерства? И в таком режиме они проведут 8-10 матчей, и жалуются, что «очень устали». А как же мы раньше совмещали футбол с хоккеем? Вот только отыг-
раем финальный матч на Кубок СССР по хоккею, и на следующий день нас отправляют на юг, где у остальной команды в полном разгаре функциональная и игровая подготовки к футбольному сезону. То ли дело нынешние футболисты. Для контраста – в Испании и Англии при потере мяча игрок тут же вступает в борьбу. Наши же всей толпой к своей штрафной бегут.
Меня даже разминка нынешних футболистов удивляет. Они растяжку на поле делают! А мы в свое время разогревались сначала в раздевалке – умудрялись и трусцой побегать, и поприседать. А на поле старались хотя бы минут 20-25 привыкнуть к газону, почувствовать отскок мяча. А они там растяжку! Словно пенсионеры – гимнастикой занимаются.
– Вы до сих пор ходите на матчи?
– Футбол смотрю только по телевизору. А на домашних матчах хоккейного ЦСКА бываю регулярно. Сейчас в этой команде могу выделить только Радулова, в какой-то мере еще Морозова и Широкова.
Медаль – на старость
– Правда, что вы продали свою олимпийскую медаль?
– Жизнь вынудила. Пенсии у меня и у жены были маленькими, на жизнь не хватало. Тут еще я тяжело заболел. Да, если бы только я один: вынуждены были продать в лихие 1990-е свои медали Хлыстов, Кучевский, Трегубов, Сологубов …
– А кто купил?
– Я его даже фамилии не знаю. Мы его звали Лешкой-фарцовщиком из спорткомитета. За какую сумму – тоже не могу сейчас назвать – тогда ведь рубль каждый день обесценивался, а к долларам мы еще не привыкли. Лешка убедил нас, что медали не такие уж ценные: они из серебра, а слой позолоты очень тонкий. Но какое-то время благодаря проданной медали мы с женой благополучно прожили.
– Из известных футболистов кто хорошо в хоккей играл?
– В хоккей с мячом – почти все, кроме выходцев из южных регионов. А в шайбу – немногие. Из поколения младше меня и Боброва могу назвать разве что Игоря Нетто и Игоря Численко. Да! Лев Яшин ведь прекрасно играл в воротах и даже в составе «Динамо» завоевал Кубок СССР. Правда, тогда от участия были освобождены все игроки сборной СССР, и я в том числе. Так что против Яшина я не играл в неофициальных матчах. И он был очень хорошим вратарем – кандидатом на поездку на чемпионат мира 1954 года. Но поехали более опытные Мкртычян и Пучков.
– А с зарубежными спортсменами дружили?
– С 1947 чехи регулярно приезжали к нам на товарищеские матчи. У них еще до войны была сильная сборная, а после войны они даже три подряд чемпионата мира выиграли. Так что мы многому у них учились. Дуэли наших сборных вызывали небывалый ажиотаж: на каждую из них подавали по 100 тысяч заявок, хотя стадион в Праге вмещал 10-12 тысяч зрителей, а два других – по 6 тысяч. Но зато в этих городах, в отличие от Москвы, был прекрасный искусственный лед. С соперниками мы вместе переезжали из города в город, нас размещали в одних и тех же гостиницах.
– Кого из них персонально бы выделили?
– Пожалуй, Властимила Бубника. Он был не только выдающимся мастером хоккея и футбола, но и очень доброжелательным человеком. Хорошо говорил по-русски и он, и его брат Вацлав, а также вратарь Богумил Модры и еще несколько парней моего поколения. У кого-то из них даже мама русская была: отец женился, находясь в Сибири в Гражданскую войну в составе чехословацкого корпуса, и привез в Чехословакию. С игроками сборной Чехословакии у нас были прекрасные отношения … но лишь до 1968 года.
Ахиллесова пята
– Какие у вас остались воспоминания о первой для нашего спорта зимней Олимпиаде?
– К сожалению, кроме хоккейных турниров, на этой Олимпиаде других соревнований я не увидел. Кортино д’Ампецо – маленький курортный городок на севере Италии. И там далеко друг от друга были разбросаны не только спортивные арены, но и места проживания делегаций разных стран. Советские команды поселили в гостинице «Три Короны». Чтобы посмотреть лыжные гонки, пришлось бы далеко ехать. Но с нашими лыжниками я и раньше был знаком по армейскому клубу. А олимпийский чемпион Федор Терентьев в Кортине мне даже лыжи одалживал, и я на них вокруг нашей гостиницы катался. А когда кто-то из наших выигрывал очередную медаль, обязательно «проставлялся».
– А за вас они приезжали болеть?
– Наша гостиница находилась относительно недалеко – километрах в пяти от Кортины, где проходили хоккейные матчи на искусственном льду. Так что за нас болели и лыжники, и конькобежцы. И празднование наших медалей, конечно, получилось самым громким. С тех пор и повелось, что для россиян Олимпиада считается неполноценной, если хоккеисты не стали чемпионами.
– С кем из спортсменов после Олимпиады дружили?
– Со многими ребятами. Но эту дружбу скрепляли и другие обстоятельства. Например, Василий Сталин обеспечил многих своих сильнейших спортсменов квартирами. Так что со мной в одном подъезде жил конькобежец Евгений Гришин – один из главных героев Олимпиады 1956 года, мы с ним дружили еще до отъезда в Кортину. Среди соседей назову также Жибуртовича, Рогова, борец Ванин, который потом киноартистом стал, наш доктор Олег Белаковский. А по ходу подготовки к очередному сезону мы часто тренировались в одних и тех же залах или по соседству. Так что я хорошо был знаком с игровиками: лучшими баскетболистами, волейболистами, гандболистами страны.
– Какими вам видятся перспективы сборной России на Олимпиаду?
– Будет очень тяжело. Как минимум, шесть команд способны играть на равных со сборной России – канадцы, чехи, американцы, швейцарцы, финны и немцы. Словаки, норвежцы, белорусы и еще несколько дружин способны настроиться на один матч и дать бой любому фавориту. Так что проходных игр не будет.
– Что вам кажется ахиллесовой пятой в игре нашей сборной?
– В матче последнего чемпионата мира удивительно слабо сыграла защита нашей сборной. Так же как и на Олимпиаде в Ванкувере. Канадцы хотя играли быстро и точно, но ничего особо выдающегося не показали. Счет 3:7 – результат безобразных действий нашей обороны. Защитники – ахиллесова пята нынешнего российского хоккея. Даже за вратарей я не так переживаю: Бобровский, Барулин, Кошечкин в прошлом сезоне показали достойную игру. Но в последнее время у нас обозначилась еще одна проблема: не хватает центрфорвардов мирового уровня. У Канады же таковых шестеро.
